Пусть эта музыка стихнет. Ксения Котова

тёмным нимбом; неподвижно лежали вдоль тела руки, белые, как алебастр. Прямое платье подчёркивало сухопарую фигуру, а широкий пояс, четырежды туго обмотанный вокруг груди и живота, казалось, не давал Пай дышать, вынуждая держать спину ровно, а подбородок – высоко.

      Лицо доктора Сачи осталось бесстрастным.

      – Полчаса назад, – добавил архивист и поклонился ещё раз. – Она напугана, но невредима. Отвёл её в лазарет.

      Доктор Сачи прикрыла глаза, словно кивнула.

      – В неё стреляли, – это был не вопрос, а утверждение.

      – Так точно, доктор Сачи.

      – Передай капитану: ни один планаэр не должен получить разрешение на вылет, пока ученица Кара не пройдёт посвящение. Причина – угроза представителю линии крови Пай. Я обращусь к начальнику службы безопасности, чтобы он назначил ей охрану.

      Архивист поклонился в третий раз и побежал выполнять поручение.

      Доктор Сачи подошла к краю Верхнего сада и оперлась ладонями на планширь, смотря на золотистые перья облаков у горизонта. Она чувствовала себя уставшей. Напряжение копилось несколько последних недель – с момента, как объявили о дате экзамена Кары.

      Она была внучкой доктора Сачи. Внучкой и наследницей ковчега Скуа.

      Парящий на севере холодный и неприветливый ковчег процветал под властью семьи Сачи уже три века. Ещё первый из них доктор ввёл практику приглашать лучших представителей всех линий крови. Убеждал, манипулировал, соблазнял деньгами и возможностями – предлагал многое, но и требовал немало: ответственности, профессионализма, дисциплины и беспрекословного следования законам ковчега.

      За восемьдесят лет правления предок собрал на Скуа лучших специалистов в самых различных областях и помог переехать их семьям. Он же составил и особый свод правил для иммигрантов, позволяя каждому доказать свою полезность ковчегу и остаться на нём.

      Его политика во многом определила будущее Скуа.

      К сожалению, предшественник нынешнего доктора Сачи был не столь дальновидным, как прародитель. Слабый, безвольный… Проблемы начались, едва он принял пост. На ковчеге быстро стали сомневаться в Пай как в доминирующей линии крови, и оппозиция, долго державшаяся в тени, заявила о себе. На жилых палубах отгремели биобомбы. Инфекция распространилась за считаные часы, и Медицинская Коллегия немедленно закрыла отсеки на карантин.

      От правителя хотели решений – разумных, эффективных, быстрых. Однако он отказался принять ответственность и, осознавая, что обесчестил себя, совершил ритуальное самоубийство.

      В тот же день пост заняла доктор Кант Сачи.

      Переосмысливая шаги предшественника, она не могла не признать, что её семья, так или иначе, всё равно столкнулась бы с терроризмом. История развивалась по спирали: первое восстание вспыхнуло на ковчеге, едва он воспарил к небесам, и ещё долгое время его называли «мятежным», «неблагополучным». Всегда находились те, кто считал правила ограничением личной свободы и не понимал, что тщательное распределение ресурсов – ключ к выживанию.

      Доктор Сачи подпёрла кулаком подбородок и задумалась.

      Перед