Падает снег. Марьяна Куприянова

треугольник не мог быть случайностью: я, Птица и Вика учимся в одном вузе. А экс-влюбленные – вообще однокурсники. Это не может не веселить. Птица удивил меня своей безрассудностью, а Вика – здравомыслием. Но я испугалась сама себе, ощутив, что рада их расставанию. Рада больше даже тому, что все, наконец, прояснилось. Для всех, в особенности для Вики.

      Теперь мне все больше становилось ясно, почему Птица продолжал столь нагло наносить нам визиты: из-за меня. А мне-то было обидно, что он приходит к Вике, особенно когда я осталась одна. Теперь ситуация безмерно тешила самолюбие. Хотя все это такие гадкие мелочи.

      VI. Рецензент

      В дверь позвонили.

      «Ну, черт возьми, – наскоро вытирая руки, подумала я. – Кого там принесло!»

      Сделав газ под кастрюлей потише, я, не снимая фартука, отправилась к двери. Не люблю, когда меня отвлекают от готовки. А если это еще и рабочие снова со своими трубами – зарежу ложкой на хрен. Целый месяц не могут отопление нам сделать, чтобы работало без перебоев. Мы с девчонками замучились с циститами.

      Проигнорировав глазок, как делю это всегда (явный признак того, что мне безразлична моя жизнь), я приоткрыла дверь и тут же съежилась от проникшего из подъезда холода. Передо мной стоял, виновато переминаясь с ноги на ногу, Максим Викторович Андреев. У меня брови на лоб поползли.

      – Здравствуйте! – бодро произнес он, потирая покрасневшие от мороза руки и пытаясь согреть их дыханием. Андреев даже не пытался войти внутрь, хотя я видела, как ему холодно; наоборот, когда я открыла дверь пошире, узнав его и ошалев от удивления, он отступил на шаг, словно боялся нарушить правила приличия.

      – З-здрасьте, – в полной растерянности кивнула я. – А Вы к кому?

      – Я? Я к Беленко! – наигранно весело отвечал Андреев, чуть пританцовывая. – Вас не предупредили? Я буду рецензировать ее дипломную работу, мы договорились о визите на это время. В институте перебои с электрическом из-за снегопада. Ее что, нет дома?

      – Н-нет, я дома одна… – часто моргая, я опустила глаза и снова их подняла.

      Наши взгляды встретились слишком открыто. И я поняла, как ему неловко и холодно одновременно; как он колеблется, решая, что предпринять в этой глупой ситуации: уйти и звонить Вике, ругая ее за непунктуальность, или напроситься войти и подождать ее здесь. И было видно, что он подумал, будто сильно мне неприятен, будто я не рада ему и ни за что не пущу внутрь. И мне вдруг стало так жалко его, в этом его хлипком, тонком пальто, слезшей на глаза шапке и растрепавшемся шарфе. Ведь он не виноват, что пришел к назначенному сроку. Но Вика могла бы предупредить меня.

      – Простите, я идиотка, – негодуя на собственную негостеприимность, я хлопнула себя по лбу и отошла в сторонку. – Зайдите, Максим Викторович, я же вижу, Вы замерзли.

      – Да ничего, ничего! – преподаватель успокаивающе замахал руками. Сейчас еще скажет, что ему вовсе не холодно и у него вообще бычье здоровье. Ох уж эти мужчины. – Не хочу Вас тревожить, сейчас вот позвоню ей…

      – Входите, прошу Вас. У меня сердце кровью обливается, – схватив его за рукав, я все же осторожно,