Всё сложно. Юлия Резник

Спрашивается, какого черта он решил задержаться? У меня, может, последний свободный вечер. Который я смогу провести в одиночестве. А тут он. И дождь. И чертовы воспоминания.

      В действительность меня возвращает звон посуды. Это еще что? Иду на звук. Победный достал из моего! холодильника жаровню и теперь выкладывает на тарелку голубцы. В нем всегда просыпается аппетит, когда он нервничает. Аппетит к еде. Или к сексу. Стоит об этом подумать, и у меня начинает сладко сжиматься низ живота. Это рефлекс. Чертов рефлекс. Не более.

      – Приятного аппетита! – рявкаю я, с грохотом закрывая жаровню крышкой.

      – Ой, мне стоило спросить, да?

      – Да. Какого черта ты хозяйничаешь в моем доме?

      – Ты что, никак меня не простишь?

      – А ты только сейчас решил это обсудить? Неужели появилась какая-то причина?

      Аппетит Победного не может испортить даже скандал. Он демонстративно ставит тарелку в мою! микроволновку и, отвернувшись к ней, замечает:

      – Значит, ты в курсе новостей? Ленка донесла?

      – Уже поздно. Ешь и уходи. Не стоит давать детям повод…

      – Повод для чего?

      – Повод думать, что мы можем помириться.

      Микроволновка дзынькает. Победный вынимает тарелку и ставит на стол. Ненавидя себя, я достаю из холодильника сметану – голубцы он любит есть так. И подаю приборы.

      – Я разговаривал с Мироном по поводу учебы в Англии.

      Замираю с занесенной над чайником рукой. Мы много раз это обсуждали. И, может, я в самом деле какая-то несовременная, но мне сложно представить, как можно отпустить от себя десятилетнего сына в чужую страну, пусть даже для получения образования. Наливаю в чайник воды и щелкаю кнопкой:

      – Ты знаешь, как я к этому отношусь. Мое мнение не поменялось.

      – Если Котьке придется туго, это может стать лучшим выходом.

      Я понимаю, на что он намекает. И почти ненавижу его за это. За то, что он допускает саму мысль о таком.

      – Мы сделаем все, чтобы этого не случилось.

      – Да. Но не факт, что нам это удастся.

      – Даже слышать ничего не хочу.

      – Черт его дери! Я не господь бог! Все, что я хочу – иметь план. План на случай, если что-то пойдет не так.

      Знаете, что я поняла, дожив до тридцати восьми лет? Что все наши планы на жизнь – полная херня. Создание видимости контроля там, где от нас на самом деле ничего не зависит. Просто потому, что осознавать последнее – все равно, что смотреть в глаза бездне.

      – Вот если что-то пойдет не так, тогда и будем решать.

      – Даже не спросишь, что на этот счет думает Мир?

      – О, уверена, ты сумеешь ему внушить, что думать…

      – Я не давил на него! Он сам загорелся этой идеей. Подумай, Саш. Впереди лето, и время на это есть.

      – Мое решение не изменится.

      – Так и будешь держать парня у своей юбки?

      – Ты забываешься, Победный.

      Моему голосу недостает силы. Я чертовски устала, от выпитого с Ленкой начинает болеть голова. Хочется вымыться, выпить таблетку и забыться