Солярис. Эдем. Станислав Лем

шанс?

      – Ну, я думаю, он пробовал это как-то классифицировать, как-то договориться, что-то решить. Известно тебе, что он делал? Наверное, известно?

      – Расчеты, – сказал я. – В ящике. На радиостанции. Это он?

      – Да. Но тогда я еще ничего не знал.

      – Как долго это продолжалось?

      – С неделю. Разговаривали через дверь. Но что там делалось… Мы думали, у него галлюцинации, моторное возбуждение. Я давал ему скополамин.

      – Как… ему?

      – Ну да. Он брал, но не для себя. Экспериментировал. Так все и шло.

      – А вы?..

      – Мы? На третий день решили добраться до него, выломать дверь, если не удастся иначе. Мы благородно решили его лечить.

      – Ах… значит, поэтому! – вырвалось у меня.

      – Да.

      – И там… в том шкафу…

      – Да, мой милый. Да. Он не знал, что в то время нас тоже навестили гости. Мы уже не могли им заниматься. Но он не знал об этом. Теперь… теперь это уже в определенном смысле норма…

      Он произнес это так тихо, что последнее слово я скорее угадал, чем услышал.

      – Погоди, я не понимаю, – сказал я. – Как же так? Ведь вы должны были слышать. Ты сам сказал, что вы подслушивали. Вы должны были слышать два голоса, и, следовательно…

      – Нет. Только его голос, а если там даже и были непонятные звуки, то сам понимаешь, что их мы тоже приписывали ему…

      – Только его? Но… почему же?

      – Не знаю. Правда, у меня на этот счет есть одна теория. Но, думаю, не следует с ней торопиться, тем более что всего она не объясняет. Вот так. Но ты должен был что-то увидеть еще вчера, иначе принял бы нас обоих за сумасшедших.

      – Я думал, что сам свихнулся.

      – Ах так? И никого не видел?

      – Видел.

      – Кого?

      Его гримаса уже не походила на улыбку. Я долго смотрел на него, прежде чем ответить.

      – Ту… черную…

      Он ничего не сказал, но вся его скорчившаяся, подавшаяся вперед фигура немного обмякла.

      – Мог все-таки меня предупредить, – начал я уже менее уверенно.

      – Я ведь тебя предупредил.

      – Но каким образом!

      – Единственным возможным. Пойми, я не знал, кто это будет. Этого никто не знал, этого нельзя знать…

      – Слушай, Снаут, я хочу тебя спросить. У тебя уже есть… некоторый опыт. Та… то… что с ней будет?

      – Тебя интересует, вернется ли она?

      – Да.

      – Вернется и не вернется.

      – Что это значит?

      – Вернется такая же, как в начале… первого визита. Попросту не будет ничего знать, точнее, поведет себя так, будто всего, что ты сделал, чтобы от нее избавиться, никогда не было. Если ее не вынудит к этому ситуация, не будет агрессивной.

      – Какая ситуация?

      – Это зависит от обстоятельств…

      – Снаут!

      – Что тебя интересует?

      – Мы не можем позволить роскошь таиться друг от друга.

      – Это не роскошь, – прервал он сухо. – Кельвин, мне кажется, что ты все еще не понимаешь или… постой! – У него заблестели