Магеллан. Часть II. Егерь. Евгений Юрьевич Ильичев

не разобрать, вместо них – сплошное кровавое месиво. Горячий Гром тоже лежал неподалеку. Бедный конь еще дергался и бил передним копытом пустоту перед собой. Его брюхо было вспорото, и на грязный снег вывалилась добрая половина его нутра. Но тут Герман опомнился:

      – Ох, чего это я? – он резко закрыл мне глаза рукой. – Ты ж маленький еще.

      Я был не против цензуры. Картина открывалась не из приятных.

      – Ладно, нужно убираться подобру-поздорову. Сейчас прибегут те двое, – егерь указал в сторону, откуда пришел отряд Курьмы. – Жаль, пулемет не унести – тяжелый, не дойдем с ним.

      С этими словами Герман вернулся к бревну, забрал свой горб и быстро пошел к месту взрыва. Но только мы вышли на тракт, как откуда-то из леса, прямо с той позиции, которую мы только что занимали, раздался раскат грома. Егеря что-то сильно толкнуло в спину, и он повалился вперед, впечатывая меня в снег. Но не успел я опомниться, как обнаружил, что Герман уже поднялся на ноги и изо всех сил карабкается в гору, забираясь на тракт. Тут же грянул еще один раскат грома. У моего уха что-то прошуршало и с шипением вонзилось в снег перед нами. Егерь наконец выбрался на более плотный снег тракта и прыгнул прямиком в черную воронку. Аккурат на то место, где несколькими мгновениями ранее погибли четыре сотрапезника.

      Он улегся боком, стараясь не задавить меня, болтающегося у него на груди, словно тряпичная кукла, и схватил свою корягу. Я уже понял, что приспособление в его руках каким-то образом плюется огнем и рубалями. Плюется настолько сильно, что может сбить с ног даже такого здорового сотрапезника, как Герман. Я взглянул на него. Лицо егеря было белее снега. В глазах пустота. Зрачки сузились до двух махоньких угольков. Он тяжело дышал.

      – Слушай сюда, малыш, – скомандовал он, хрипя мне в лицо. – Я сейчас в шоке. Через минуту-другую мне крышка, если не доберусь до медицинской укладки. Она в рюкзаке, такая желтая коробка с крестом.

      Герман показал перекрещенные пальцы.

      – Такой знак, понял?

      Я кивнул.

      – Рюкзак в овраге. Овраг простреливается. Если потеряю сознание, твоя задача лежать смирно, пока те двое не решат, что я мертв, и не подойдут. Как только высунутся, подпустишь их ближе и нажмешь на этот крючок, – Герман показал на загогулину посреди своей коряги. – Направишь винтовку в их сторону и нажмешь на крючок, понял?

      Я не понял ничего. Половина произносимых им слов мне была вообще неизвестна, но я все равно кивнул. Его нужно было успокоить. Егерь поглядел на меня как-то странно, с оттяжкой. Потом наклонился и прикоснулся горячим ртом к моему лбу. Никогда не забуду этот жест.

      – Умница. Ты просто молодчина. Ты человечек! Ты говорить умеешь. Спасти тебя надо…

      С этими словами он перевел взгляд в сторону врага. Из леса больше не доносилось ни звука. Сотрапезники затаились, мы тоже. Герман, казалось, внимательно вглядывался в стену из деревьев. Так внимательно, что перестал шевелиться. Лишь редкие, свистящие, хриплые вдохи свидетельствовали