Севастополь в огне. Корабль и крест. Юрий Суходольский

войне молва идет по станицам?

      – Что греха таить, пошел такой разговор. Газету тоже читаем. Дьявол этот Пальмерстон так и наскакивает на Русь! По куреню батуринскому с домовой льготы уже отозвали! – сообщил Кравченко о том, что часть казаков кубанской линии уже перешла на казарменное положение.

      В стороне от церкви, задрав голову к куполам, стоял московский купчик в добротном полушубке и собольей шапке с красным верхом. За его спиной молнией мелькнули на конях Яков и Вернигора. Купчик схватился за обнаженную голову. Яков привстал в стременах и подкинул шапку едва ли не к самым куполам. Разом вдарили две винтовки. Под хохот толпы к ногам купчика полетели ошметки бархата и соболиных хвостов.

      Снова затрезвонили колокола. Праздничная толпа потекла по улицам, смешивая снег и грязь. Где-то высокий женский голос завел песню. Через мгновение ее подхватили сотни станичников.

      Али увидел излучину Кубани, а еще дальше за ней, почти у самого горизонта – кресты станичной церкви. Колокольный звон доносился сюда еле слышно, как шорох. Рядом с Али перебирал поводья Иса, его боевой друг и троюродный брат.

      Али внимательно смотрел на кресты церкви, на берег реки и на плавни, раскинувшиеся на той стороне реки.

      Всадники стояли за его спиной и ждали.

      Наконец-то Али обернулся к ним и сказал:

      – Здесь разделимся. Вы делайте все так, как я сказал!

      – Хорошо. Да вернешься ты целым и здоровым!

      Али еще раз взглянул в сторону Кубани и направил коня прямо на кресты станичной церкви.

      Ударили друг о друга старинные кубки в руках у Били, Кравченко, Чижа, Якова и Вернигоры. Стол ломился от еды. Чего здесь только не было! Баранина, свинина, каша, пироги и полуведерные кувшины с вином.

      Биля выпил и завел старинную казачью боевую песню. Пластуны подхватили ее, пели хорошо, на разные голоса.

      Ольга слушала их стоя, закрыв глаза и покачивая головой.

      Когда песня оборвалась, Биля с любовью посмотрел на свою хозяйку и сказал:

      – Садись с нами.

      Семнадцать лет жили они душа в душу, с того самого дня, когда пятнадцатилетняя Ольга и двадцатипятилетний Биля взялись за руки и, осыпаемые хмелем, вошли в этот дом.

      Ольга села рядом с мужем, подперла щеку рукой.

      Яков встал, чтобы разлить вино. Вернигора чуть-чуть подцепил его под столом за ногу, и тот из-за спины погрозил ему кулаком. Вернигора был старше Якова на пять лет, но дружили они с детства.

      Биля заметил это баловство и покачал головой. Такие парнищи, быка могут сшибить, в рубль на скаку влет без промаха бьют и поди ты, как дети малые.

      – Я все спросить хочу, Федор, как ты в зиндане-то оказался, – бросил он через стол Чижу, повернулся к Ольге и добавил: – В тот раз мы сына едва не лишились! Если бы Федя не подоспел, то срубили бы черкесы Яшу нашего. За то чти его, Яков, как второго отца! Мы с матерью уже в пояс ему кланялись и еще почтим!

      От таких слов Чиж даже поперхнулся.

      – Да какой из меня отец? Я человек веселый! – заявил он. – А про тот случай забыть пора давно. Пластуны