Наследники Скорби. Алёна Харитонова

Острые зубы не клацают, голодного рычания не слыхать. Только соловьи заливаются да деревья шумят.

      – Куда ж ты подевалась-то? – приплясывая от ночной прохлады, прошептал Руська и пошлепал босыми ногами по росе. – Упыри, что ль, утащили во Встрешниковы Хляби?

      Сестру он нашел спящей возле дедовой яблони. Старое дерево давно не плодоносило, но в память об отце батя не хотел ее корчевать. Мол, Врон любил под ней сидеть. Тут и помер.

      Лесана лежала на войлоке, накинув сверху отцовский тулуп, и сладко спала.

      «Вот ведь вынесло ж ее, окаянную!» – рассердился братец. Дрыхнет – хоть бы что, а он трясись.

      «Ежели бы не голова стриженая, сроду за воя не примешь, – думал Руська, разглядывая старшую Юрдоновну. – Девка как девка, только тощая».

      Кинув вороватый взгляд на крепко спящую сродницу, мальчишка потянулся к заветному мечу. Ладные ножны, перехваченные крест-накрест толстыми ремнями, манили. Вот пальцы нерешительно коснулись широкой рукояти, оплетенной кожей, и… Вш-ш-ших! В горло вжалось что-то холодное. Острое. Русай замер, боясь шевельнуться.

      Миг – и сестра сидит напротив, а на кончиках пальцев отведенной в сторону левой руки мерцает, переливаясь, синий огонек. Горит, но она не морщится. И в глазах ни отголоска сна. Будто притворялась. А другая рука вжимает закаленное лезвие боевого ножа в шею братца.

      – Ты почто крадешься, как тать, а? – Ровный голос Лесаны продрал до костей.

      – Ме-э-эч посмотреть хотел… – заскулил мальчишка, чувствуя себя глупым и жалким.

      – А спросить не мог? – рассердилась сестра. – Или гордый такой?

      – Не-э-эт. Боялся.

      – Кого? Меня? – удивилась она.

      – Что откажешь, боялся. – Руська готов был разреветься от страха и стыда.

      – Что ж я, злыдня лютая, брату родному не дать на меч поглазеть? – удивилась девушка.

      После этих ее слов Русай не выдержал и бесславно разревелся, ерзая коленками по холодной земле. Так совестно сделалось!

      – Ну… будет… будет… – Обережница ласково обняла его острые плечи. – Вдругорядь не будешь руки тянуть, куда не просят. Скажи спасибо, что только усовестила. В следующий раз выпорю, чтоб по ночам не шлялся. Иди спать ложись, пока мать не хватилась.

      Но он замотал головой и вцепился в жесткие сестрины бока:

      – Можно с тобой останусь? – А в глазах столько надежды и страха – вдруг откажет?

      – Оставайся, только тулуп весь на себя не стаскивай, а то прохладно, – улыбнулась Лесана.

      Позже, прижимая к себе затихшего и сладко сопящего храбреца, сестра осторожно положила ладонь на узкую мальчишечью грудь. Пока еще слабый огонь горел там, теплился, невидимый глазу, но в будущем грозил разгореться в пламя.

      – Хватит и одного Осененного в доме. – Горько вздохнув, Лесана затворила едва начавшую теплиться жилу.

      На следующий день Остриковичи собирались в дом к старосте. Елька