Наследники Скорби. Алёна Харитонова

садись, Юрдон, – зачастила мать, спешно меча на стол щербатые глиняные миски. – И ты, Руська, садись, нечего впусте на сестру пялиться.

      Обедали в молчании. Как заведено. И всем при этом было одинаково неловко. Лесану раздирали десятки вопросов, Стояна отчаянно робела, глядя на девку-парня, мать с отцом пытались сделать вид, будто не испытывают замешательства, и только Руська жадными глазами глядел на висящий на стене меч. Ух, как хотелось поглядеть на него, вытащенный из ножен, подержать в руках! Да разве ж позволят…

      Наконец отец оставил ложку, поймал обеспокоенный взгляд жены, кашлянул, что-то попытался сказать, да так и замолчал, не найдя за душой нужных слов. Тогда Млада Остриковна, отринув заветы предков, воспрещавших жене раскрывать рот поперед мужа, не выдержала:

      – Дочка, как уж доехала-то ты? Нешто одна?

      Лесана в ответ беззаботно кивнула:

      – А с кем же? Одна. Хорошо в лесу! Спокойно. А звезды какие ночами…

      Она осеклась, увидев, как испуганно переглянулись родители.

      – Мама, да ты не пугайся. Я ж ратоборец. Мне с потемками в дому не нужно прятаться. Вот только… – девушка помрачнела лицом, – гостинцев не привезла. Побоялась не угадать. Давно вас не видела. Подумала, уж лучше вы сами…

      На стол лег тяжелый кожаный кошель.

      Отец, с удивлением глядя на дочь, ослабил кожаный шнурок, и по столу рассыпались тускло блестящие монеты. Столько денег зараз в Остриковом роду никогда в руках не держали.

      – Откуда ж… – удивленно сглотнул Юрдон.

      – То плата моя как выученицы – за обозы. – Лесана улыбнулась.

      Все, что они с Клесхом зарабатывали, наставник делил пополам. Вот только тратить звонкую монету было не на что: две трети заработка шли на оброчные Цитадели, остальные ждали своего часа. На что их было пустить? Ни лент, ни бус, ни рубах вышитых не нужно. Все добро немудреное в двух седельных сумах умещается.

      – А ты обозы уже водишь? – не утерпел тем временем Руська.

      – Года два как, – ответила девушка.

      – И Ходящих убивала? – подался вперед братишка.

      – Доводилось, – ровно ответила сестра.

      Мать и Стояна вздрогнули, отец только крякнул. Повисла гнетущая тишина. Лесана поторопилась ее развеять – пошарила в лежащем на лавке заплечнике и извлекла оттуда свиток с восковой печатью.

      – Надо бы за дядькой Ерсеем послать, грамоту на деревню отдать, – сказала она, обращаясь к отцу.

      – Дочка, дак Ерсей еще в прошлом годе по осени помер, – растерялся тот. – Яблоню старую рубил, а топор с топорища-то возьми да и соскочи. Прямехонько в переносицу. Нерун ныне староста.

      Млада нарочито громко захлопотала у стола, боясь, что имя отца Мируты расстроит дочь. Однако девушка лишь пожала плечами:

      – Ну, значит, ему передам. Да и сороку проверить надобно, а то мало ли…

      Не услышав в ее голосе ни боли, ни досады, мать успокоилась, а Стояна, все это время