Отбор женихов для волчицы лунного князя. Анна Замосковная

черту за чертой всё дальше и дальше, а не так, как сейчас.

      Исходя из этого, к мужчине-зверю я должна привыкать дольше, чтобы не писаться от страха, когда он превращается в такое когтисто-зубастое, способное джип неловким движением лапы измять.

      К двери прижимаюсь крепко, поэтому ощущаю, что её что-то касается, надавливает… трётся. И вроде слышу тихий утробный рык.

      «Контролирует он себя, как же», – зажмуриваюсь.

      Дверь от давления с той стороны снова выгибается. Тихо потрескивают косяки, дёргается ручка. Затем – странное шуршание. И поток воздуха, ударивший из-под двери, щекочет пятки. Кажется, волчища завалился на пороге.

      Стою, не шевелясь, едва дыша. Сердцу пора переезжать на ПМЖ в горло.

      Время тянется очень медленно, тревожно. Прорваться Ариан не пытается, но отходить от двери страшно: тут я хотя бы пойму, если он решит что-нибудь сделать.

      – Тамара, ложись спать, – устало просит он с той стороны.

      Молчу. Долго молчу.

      – Тамара, я знаю, что ты стоишь возле двери.

      – Что это значит? – Мой голос звучит неожиданно сильно.

      – Я тебя охраняю, – какие-то мурлыкающие нотки. – Я же обещал. Семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки.

      И правда обещал. Может, я себя просто накручиваю? Может, тому мужчине на джипе Ариан не доверял, вот и прогнал, а я напридумывала?

      Только в моей комнате Ариан был и предложение переспать делал, и это точно не сон.

      – Честно только охраняешь? – скользя пальцами по тёплому гладкому дереву, уточняю я.

      – Давай мы завтра поговорим?.. Ты только окно закрой. И спи спокойно, никто тебя не потревожит.

      Вздыхаю. Легонько постукиваю пальцами по двери:

      – Поверю на слово.

      – Спокойного сна.

      – И тебе. – Сделав несколько шагов к постели, представляю голого Ариана, свернувшегося калачиком под дверью, и нервно улыбаюсь. Возвращаюсь. – А ты там не замёрзнешь на полу?

      – У меня густая шерсть.

      Всё же оборотни – это нечто. Снова иду к кровати. И опять возвращаюсь:

      – А ты её каким шампунем моешь, собачьим?

      – Да, а что?

      – Нет, ничего, – бормочу я и зажимаю рот, чтобы не засмеяться в голос.

      Смех распирает. Наверное, истерический, наверняка неуместный, но сдержаться не могу. Валюсь на кровать и утыкаюсь в подушку. Представляю Ариана в зоомагазине, выбирающего себе шампунь для шелковистости шерсти. И капли от блох и клещей. А ещё косточки, чтобы зубы чистить. Мячики для игры, метательные диски… элитный сухой корм – похрустеть вечером перед телевизором… Я не просто смеюсь, я хохочу, пытаясь утопить звук в подушке.

      – Тамара, ты в порядке?!

      – Да! – приподнявшись, кричу сквозь слёзы и давлюсь смешками. – А ты сухой… сухой собачий корм ешь?

      Пауза. Может, он просто в шоке от вопроса, а не решает, соврать мне по этому поводу или нет, но я смеюсь, снова представляя, как он с деловым видом отбирает корм, принюхивается к развесным образцам, а может, и пробует