Вирши левши. Анатолий Антонов

жизнь всю целиком вдохнуть,

      чтобы вздымалась счастьем грудь,

      и совершенство бытия

      всей первозданностью

      вошло в тебя,

      чтоб от вселенской полноты

      дни стали бы, как свет, просты,

      а ночи исчерпали б тьму —

      чтоб не досталась никому!

      В трамвае

      60/6

      О разве знал я получая

      из рук кондуктора билет

      что в этом бешеном трамвае

      мне места не было и нет

      о разве знал толпою сжатый

      что решена моя судьба

      о разве знал я что вожатый

      взял и сошел в пути с ума

      о разве знал я что случится

      о разве мог тогда я знать

      что в никуда трамвай мой мчится

      что остановкам не бывать

      о разве знал я протолкавшись

      к дверям где должен выход быть

      что сумасшедший рассмеявшись

      успел их наглухо закрыть.

      «А я бесстыдно беззащитный…»

      Сердце, на камни упав,

      Скорбно разбилось на песни…

Владимир Набоков

      90/7

      А я бесстыдно беззащитный,

      я сердце миру оголил

      и выронил его на плиты,

      чтоб остудить вселенский пыл.

      Я душу бросил под колеса –

      не завизжали тормоза,

      лишь посмотрели наземь косо

      и быстро отвели глаза.

      Я рвался правдой поделиться,

      в толпе рассыпал жемчуг строф:

      листовки! – тотчас бдительные лица

      определили…

      Был приговор суров.

      Потом я стал чураться люда,

      затих в бесчувственной тиши,

      боясь простого пересуда

      и сплетен, и молвы и лжи,

      страшась отравой пересмотра

      в безмолвии возвысить глас,

      чтоб не настало утро монстра,

      манкуртов не вознесся класс.

      «Я помню на той предпосадочной пьянке…»

      60/7

      Я помню на той

      предпосадочной пьянке

      историей ставшей уже

      кто-то сказал

      что вернулся с полянки

      где на минус сидел этаже

      я сразу тогда бороде и поверил

      что за правду сидел за народ

      а он небритый отродье берии

      в кабинете там был сексот

      и вот я теперь

      в подземелья внедренный

      с охраной хожу на допрос

      любовью к России родной

      разъяренный

      на себя сам строчу

      донос

      31 декабря 1999 года

      90/8

      И в миг последний моего столетья

      я междометьем ахнуть не успел,

      искрой воспоминанья не сгорел

      под звон бокалов

      при бенгальском свете.

      Я память выключил, чтоб на экране

      двадцатый век погас среди комет,

      чтобы скорее хвост кровавых лет

      нас перестал и день, и ночь

      тиранить.

      Я замер… каплей я застыл в бокале,

      весь мир вместил в зависший миг –

      и «С Новым веком!»

      зазеркальный