Последняя королева. К. У. Гортнер

подчеркивая непрестанное стремление к богатству. Где же еще имелись все возможности сделать состояние, как не при дворе? Соответственно, туда стремились все – епископы и прелаты, вельможи и их свита, послы и секретари, вездесущие льстецы и нахлебники, бесчисленные слуги и лакеи.

      И конечно, женщины – множество женщин. Жены и дочери, любовницы, знатные дамы и куртизанки – все цеплялись за доступную их полу ограниченную власть, каждая была полна решимости познакомиться со мной и добиться моего расположения. В кричаще-ярких платьях, с накрашенными лицами, они постоянно прихорашивались, бесстыдно флиртовали и строили интриги не хуже священников.

      Собираясь днем на галереях, они обменивались шутками о нынешних и прошлых любовниках, обсуждали моду на чепцы и болтали о политике. Казалось, они знали обо всем, что происходило при каждом европейском дворе, – кто, что, когда и с кем. Я слышала о распрях в Англии, куда было суждено отправиться моей сестре Каталине, об ужасной тридцатилетней гражданской войне, истребившей английскую знать и положившей начало династии Тюдоров под властью Генриха Седьмого. Я узнала о предательствах французов и их стремлении овладеть Италией, о продажных Валуа и их наследии алчных королей. Поскольку я была главной дамой двора, эрцгерцогиней, меня неумолимо затягивало в их сети, словно муху в паутину. Лестью и комплиментами они вовлекали меня в свои беседы, засыпая вопросами.

      Я обнаружила, что Испания для них – далекая экзотическая страна, окутанная предрассудками и тьмой мавританского владычества, и что мою мать почитают как королеву-воительницу. Им хотелось как можно больше знать о падении Гранады, о путешествиях Кристобаля Колона, и правда ли, будто калифы держали своих жен в заточении, обезглавливая любого, кто осмеливался на них хотя бы взглянуть. С раскрытым ртом они слушали мои рассказы об охранявших гарем евнухах, о том дне, когда я увидела Боабдиля низложенным. Взамен они учили, как с помощью пудры скрыть оливковый оттенок моей кожи, и убеждали меня, что в их откровенных платьях я буду смотреться просто великолепно.

      Естественно, все это могло привести лишь к одному.

      Примерно через месяц после моего приезда в Брюссель, когда я стояла со своими фрейлинами у себя в комнате, примеряя последнее из новых платьев, заказанных к предстоящей поездке по территориям Габсбургов, ворвалась донья Ана:

      – Я не потерплю подобной дерзости! Только взгляни на себя! Такой корсаж годится разве что для женщины дурного поведения. И твои волосы должны быть завязаны лентой, как подобает даме, а не болтаться из-под той бессмыслицы, что сейчас у тебя на голове.

      – Это французский чепец, – коротко ответила я.

      Я надеялась, что моя дуэнья и остальные дамы заняты повседневными делами по хозяйству, вверив мои личные нужды другим. Следовало догадаться, что надолго ее терпения не хватит, и меня вовсе не радовал подобный скандал в присутствии фламандских женщин во главе с мадам де Гальвен.

      – Так