Аише. Любовь Александровна Хилинская

свое черное дело – внимание девушки было рассеянным. Звери никогда раньше не обижали ее, а потому она знать не знала, какими опасными могут быть те же ласковые кошки, способные в пылу драки ранить острыми когтями до крови.

      Одна такая сейчас кралась над головой девушки по ветвям, бесшумно перепрыгивая с одной на другую своими мягкими лапами. Уши ее с забавными кисточками прядали, прислушиваясь к шуму, рыже-пятнистая шубка переливалась под солнечными лучиками. Зверь готовился нападать.

      Аише замерла, услышав шум над головой, вскинула глаза и обомлела – прямо над собой она увидела большую кошку, припавшую на передние лапы и шипящую открытым ртом.

      – Тише! – зашептала она и попятилась. – Тише!

      Однако, рысь не собиралась останавливаться. Мягко спружинив лапами, она кинулась на беззащитную жертву, вцепившись ей когтями в лицо и плечи, а Аише закричала от боли и страха, пытаясь сбросить с себя животное. Она крутилась туда-сюда, внезапно оступилась и полетела куда-то вниз, больно ударившись плечом и спиной, а затем и головой, замерев в нелепой позе на дне оврага…

      6

      Аише приходила в себя медленно, с болью, разрывающей виски, лодыжку и спину. Голова ее лежала на чем-то мягком, вздымающемся и урчащем.

      Открыв глаза, девушка уставилась на солнечный диск – клонился к закату. Сколько же времени она провела тут? Последнее, что помнила, как падала в овраг с вцепившейся в лицо рысью. Подняв руку, потрогала саднившую щеку – на ней запеклась кровь. Подняв гудящую голову, поняла, что лежит на большой кошке, которая дышала со свистом. Аише обернулась и увидела, что та окровавлена, с неестественно согнутой лапой, из раны в которой торчит белая кость в розовых ошметках.

      Аише затошнило. Зажав ладонью рот, попыталась сдержать приступ, но не вышло – наружу полился желудочный сок с водой, желчью и корнями одуванчиков, оставляя после себя гадкий привкус во рту.

      Рысь повернула голову и настороженно посмотрела на девушку. Та попыталась подняться, но нога подломилась. Аише рухнула на землю и выругалась, как, бывало, Добран ругался на строптивую лошадь, смачно и грубо. Рысь прижала уши к голове и зашипела.

      – Что ворчишь? – пробормотала девушка. – Больно тебе? Мне тоже больно. Глупая ты, зачем нападала?

      Рысь молчала, косясь в ее сторону большим глазом.

      – Теперь вот и у меня нога, похоже, сломана, и у тебя лапа. Так и умрем тут, два одиночества.

      Помассировав лодыжку, Аише услышала сквозь боль хруст. Так и есть. Всемил рассказывал, как одна овца как-то свалилась в яму, сломала себе ногу, так в месте перелома как раз хрустело. Значит и у нее, как у той овцы, нога не в порядке.

      Злые и горячие слезы полились по лицу девушки. Слабость, боль в месте перелома, боль от ободранных участков кожи, пораненное лицо – все это доставляло ей мучительные страдания. И еще было жалко рысь. Та лежала на боку, тяжело дыша – пострадала от падения, видимо. Ее бока вздымались, рот был открыт.

      – Пить