Мери Поппинс для квартета. Татьяна Ковалёва

Потом послушали Машу – ей пришлось распеваться. По этим бесконечным ми-ми-ми то вверх, то вниз.

      Ребенок старался, Артур руководил, Лев играл, Иван и Сергей снова шуршали нотными листами.

      – Дышать ребенка научите, – посоветовал Иван. – Голос – рабочий, дыхание – никуда.

      Время летело. Потом парни с аппетитом поели – каждого ждал упакованный паек. Суп, второе и салат. Все разложено по мисочкам и подписано.

      – Вот приедет Инна Львовна – будет нам счастье, – поморщился Артур, с неприязнью глядя на еду.

      – Вот с осени зарядим по гастролям – будешь это с наслаждением вспоминать, – отозвался Лев.

      Сергей просто сосредоточенно ел, Иван, похоже, был не с нами.

      И я как-то задумалась: хорошо это или плохо, что сейчас мы наблюдаем такую идиллию? Словно ничего не произошло. Не было бунта Сергея, не было работы с другим солистом, не было целого года порознь… Ни ультиматума хозяина балагана, ни меня как… кого? Помощницы? Контролера? Дрессировщика?

      Они вот реально делали вид, что все как обычно и как надо? Или просто пели с той же цифры, на которой остановились, пока ни о чем не думая и ничего не анализируя?

      И, самое главное, как мне себя вести, чтобы им помочь?

      К концу обеда я так ничего и не надумала. Решила просто понаблюдать и посмотреть, что будет получаться. Так что, как и Иван, я толком не поняла, что ела.

      Мы вернулись в репетиционный зал, я села, приготовилась слушать. Машка унеслась учиться дышать. Я расслабилась и приготовилась наслаждаться.

      – Под запись прогоним старый альбом, посмотрим, что отберем на концерт, – скомандовал Лев.

      Все кивнули. Микрофоны установили по одной линии, выстроились. Иван, потом Артур, Лев и на другом конце – Сергей.

      Я вспомнила, что программа в тот год, когда Сергей ушел, была романсовая. И мысленно тяжко вздохнула. Вот романсы я любила. Но когда их громыхали великолепными голосами – совершенно нет. Посмотрим, что получится…

      – Ехали на тройке с бубенцами… – начал Сергей.

      И я снова вздохнула. Пожалуй, его голос мне нравился больше всех. Ничего личного, просто именно такой тембр, низкий, глубокий, богатый, я люблю. Но вот тут он стал показывать и красоту, и мощь, и силу, и переливы. И цыганщину.

      И к тому же они грохотали, демонстрируя всю красоту голосов. Дело хорошее, но романсы.

      Не люблю такое, вот правда. Не надо отчаяние громыхать. Его проживать надо по-другому.

      – Если ты еще раз повернешься ко мне спиной, когда я пою, и начнешь смеяться – я развернусь и просто уйду, – тихо проговорил Сергей, внезапно прекратив петь.

      Не знаю, как остальные, а я вздрогнула от неожиданности.

      Пение оборвалось, сбилось и погасло. Музыка продолжала играть что-то сложно-симфоническое, но разом осиротевшее.

      Ну надо же. Ждала-ждала, а взрыв пропустила. Сергей замер у микрофона, Лев стоял к нему спиной. Злой, напряженной спиной.

      Иван торопливо щелкнул мышкой – вырубил минусовку. Артур потер глаза и щетинистый подбородок. Теноры переглянулись удивленно и встревоженно. Лев, к которому и была