Возвращение Орла. Владимир Алексеевич Фадеев

ей больше пятисот лет… правда, перестраивали двести лет назад, – и как бы оправдываясь, – но и до перестройки была каменная, только другая… и перестроенная, она была не такая как сейчас, красавица была, только нужно увидеть, а что не увидеть – довообразить. Представьте, большой каменный храм – для того, того времени, – классицизм, боковые приделы – Петропавловский и Рождества Предтечи, а с нашей стороны, мимо чего ходите – апостола Иакова и преподобного Василия. Пять куполов и все горят…

      – Сожгли?

      – На солнце горят, балбес!.. – вздохнул Семён.

      – Сломали… один только и оставили.

      – С-сволочи!..

      – А вы, Женя, верующий?

      – Я… – на самый главный для своих последних лет вопрос Женька честного ответа не знал, тяжело давалась ему вера, и религия, и православие. Ходит вокруг, щупает, а вступить в реку не может. Где сход к этой реке? – я русский.

      – Понятно.

      – Он, Катюша, физик, да ещё электрик, он к Богу от другой клеммы запитан.

      – Ты за моего Бога не говори, я к нему в отличие от вас правильно запитан, – обиженно буркнул Женька, который раз подтверждая этим семёнову догадку о странной антиатеистической ломке ловеласа и пьяницы, но долго обижаться он, простая душа, не умел, а к семёновой нарочитой иронии давно привык, хотя и не понимал, что он, единственный в этом тайнодействии друг, к нему последнее время цепляется, – и про ваши церкви, кстати, песню даже написали.

      – Это и правда – кстати, – и к Семёну, – как твоя поэма?

      – И так, и так… что-то написал, но застрял, вот, к тебе за вдохновением.

      – А я твою книжечку дала почитать одному хорошему человеку, из Тулы, ничего?

      – Это уже твоя книжечка.

      – На праздник, может быть, приедет, вернёт… Но он тоже кое-что оставил, я завтра принесу, тебе должно быть интересно, – сказала с рекомендательным нажимом.

      – У нас своего читать не перечитать, и никакой мути – слеза! – Африка достал фляжку, но его как будто не замечали.

      – А стихи у тебя чудные, только без энциклопедии не поймёшь.

      – У нас всё чудное, – подтягивал-таки на себя одеяло Африка, – один Орёл только случайно залетел, чудной.

      – Орлы случайно не залетают, это же не оса.

      – Не оса – Осёл… ну, в смысле – ос.

      – Так осёл или орёл?

      – Да разница-то в одну букву.

      – В целую букву! Это много. И пьёте вы много.

      – Вот, вот… а не хочешь, Катенька, спиртику? Вку-усный!

      Семён перебил:

      – Я за тобой часов в шесть приеду, обязательно. И Лёха, наверное, уже у нас, на косе. Приплывает?

      – Раз в неделю, дразнит отца.

      «При чём тут Лёха? Темнят, темня-ят!..». С ходу разгадать секретец отношений не удавалось, и Женька немного нервничал. Тайна сродни вакууму – засасывает. Вот уже вроде и ревность. Что бы, казалось, Женьке до этой музейной мыши? А вот засветилась какая-то недосказанность и повлекла, как моль на свечку: «А я-то, я-то? А мне-то, мне-то!

      Музей

      Да сохранят