Год гнева Господня. Георгий Анатольевич Шатай

в центре покрывала, и дядюшка Эстрабу, на правах отца, покрыл ее голову венком из флердоранжа. После этого невеста прошла к двери дома, у порога которой был выложен из соломы большой крест. Преклонив колени на крест, Ариана, как того требовала традиция, принялась просить прощения у родственников, друзей и соседей.

      Затем все снова вышли наружу. Ариана с тревогой взглянула на небо, неожиданно затянувшееся невесть откуда взявшимися тучами. «Только не дождь!» с испугом подумала она. Ведь дождь в день свадьбы означал, что невеста уже не невинна.

      Шибале принес толстую ветку с девятью недозрелыми яблоками и начал раздавать их: первое – жениху, второе – матери Арианы, третье – дружкам жениха, и так далее. Все это сопровождалось распеванием незамысловатой свадебной песни.

      Погода тем временем продолжала портиться. Откуда-то налетел неприятный колючий ветер, взбаламутил дорожную пыль, а вскоре закрапали и первые капли дождя. Сначала одна, другая, затем дождь часто и зло застучал по листьям, на глазах превращаясь в настоящий ливень.

      Укрываясь от дождя под навесом, Ариана чувствовала, как гости косо переглядываются за ее спиной. Но обиднее всего было видеть взгляд Жанте: холодный, злой и недоверчивый. Неужели он верит глупым приметам больше, чем ей? Ведь он же сам сможет во всем убедиться сегодня ночью. И все же Жанте смотрел на нее так, как будто она только что опозорила его перед людьми.

      Дождь прекратился столь же внезапно, как и начался. Пора было отправляться в церковь. Решили, что поедут на двух повозках. На одной, с дядюшкой Эстрабу – жених, невеста и двое шаферов. На другой, с матерью Арианы – четверо родственников Жанте. Остальные гости понемногу начали расходиться по своим делам.

      Шаферы закончили устилать дорогу от дома зелеными ветками и камышом. Уже садясь на повозку, Ариана вдруг вспомнила про своего старого друга. Как же она могла забыть о нем?! Ариана вбежала в дом, достала из сундука своего потрепанного Жужу и вернулась к повозке. Мать неодобрительно качнула головой: мол, двадцать годков скоро, а все игрушки на уме. Жанте же лишь улыбнулся, не то снисходительно, не то виновато. Кажется, ему было немного стыдно за свое недавнее недоверие.

      Дядюшка Эстрабу что-то крикнул своим мулам, и повозка тронулась. «Прощай, старенький дом с покосившейся крышей, скоро ли свидимся снова?» Ариана старалась не смотреть назад, чтобы невзначай не расплакаться. Только вперед – туда, где за бескрайними полями вереска открывались горизонты новой жизни.

      ***

      Своим вчерашним запоздалым визитом Ивар растревожил размеренную жизнь аббатства. Сначала его долго не хотели пускать. Пришлось подобрать с земли камень и изо всех сил дубасить в дубовую дверь. Ни звука в ответ, словно повымерли все. Спустя какое-то время на пороге все же показался заспанный монах. Ивар протянул ему письмо аббата. По-видимому, монах мало что понял спросонья, но все же пригласил