Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том VI. Аркадий Казанский

Овальное пятно в его атмосфере называется: – «Глаз Юпитера». При желании можно представить, что на поверхности планеты насечены некие буквы, складывающиеся в слова. На фоне Юпитера – четыре самых крупных его спутника (Галилеевы Луны Юпитера), по порядку возрастания: Ио – желтая Луна, Европа – голубая Луна, Ганимед – коричневатая Луна, Калипсо – серо-голубая Луна. Юпитер показан в неполной фазе, хорошо видно, как его отраженным светом подсвечиваются три Луны, за исключением Европы, показанной в той же фазе. Размеры Лун между собой выдержаны в масштабе, относительно Юпитера для наглядности, они изображены с 10-кратным увеличением.

      Paradiso – Canto XIX. Рай – Песня XIX

      Шестое небо – Юпитер (продолжение)

      Parea dinanzi a me con l’ali aperte

      la bella image che nel dolce frui

      liete facevan l’anime conserte; [3]

      parea ciascuna rubinetto in cui

      raggio di sole ardesse sì acceso,

      che ne` miei occhi rifrangesse lui. [6]

      E quel che mi convien ritrar testeso,

      non portò voce mai, né scrisse incostro,

      né fu per fantasia già mai compreso; [9]

      Парил на крыльях, широко раскрытых,

      Прекрасный образ и в себе вмещал

      Веселье душ, в отрадном frui слитых. [3]

      И каждая была как мелкий лал,

      В котором словно солнце отражалось,

      И жгучий луч в глаза мне ударял. [6]

      И то, что мне изобразить осталось,

      Ни в звуках речи, ни в чертах чернил,

      Ни в снах мечты вовек не воплощалось. [9]

      Образ Орла, явленный поэту на поверхности Юпитера, парит перед ним на широко раскрытых крыльях, вмещая в себя веселье душ, слитых в отрадном «Frui» (латинский глагол: пользоваться, вкушать), что означает: «Вкушение». И каждая из этих душ была видна, как мелкий лал (жемчуг), из которого Солнце посылает свой отраженный жгучий луч, бьющий в глаза. То, что осталось изобразить Данте, невозможно ни сказать, ни описать пером, ни увидеть в мечтательных снах; это нужно видеть, прильнув к окуляру телескопа.

      ch’io vidi e anche udi` parlar lo rostro,

      e sonar ne la voce e `io` e `mio`,

      quand` era nel concetto e `noi` e `nostro`. [12]

      E cominciò: «Per esser giusto e pio

      son io qui essaltato a quella gloria

      che non si lascia vincere a disio; [15]

      e in terra lasciai la mia memoria

      sì fatta, che le genti lì malvage

      commendan lei, ma non seguon la storia». [18]

      Così un sol calor di molte brage

      si fa sentir, come di molti amori

      usciva solo un suon di quella image. [21]

      Я видел и внимал, как говорил

      Орлиный клюв, и «я» и «мой» звучало,

      Где смысл реченья «мы» и «наш» сулил. [12]

      «За правосудье, – молвил он сначала, —

      И праведность я к славе вознесён,

      Для коей одного желанья мало. [15]

      Я памятен среди земных племён,

      Но мой пример в народах извращённых,

      Хоть и хвалим, не ставится в закон». [18]

      Так пышет в груде углей раскалённых

      Единый жар, как были здесь слиты

      В единый голос сонмы просветлённых. [21]

      Он видит и слышит, что говорит орлиный клюв, в котором одинаково звучит «я» и «мой», «мы» и «наш», по царски, где «мы» – означает «я», а «мой» – означает «наш».

      Голос говорит, что он вознесен к этой славе не по своему желанию, а за правосудье