Мое простое счастье. Лаура Дейв

себя дурой…

      Гриффин склонился надо мной, уперев руки в колени:

      – Наверное, пора. Давай разберемся с этим раз и навсегда.

      Я подняла на него глаза:

      – О чем ты?

      Гриффин тоже сел на одеяло и устроился поудобнее.

      – Один. – Он поднял вверх указательный палец.

      – Один?

      – Один разговор. Ты рассказываешь мне о нем все, что хочешь, и больше мы к этому не возвращаемся.

      – Вот так просто взять и избавиться от него, как от старых носков? – пошутила я, а потом попыталась выразить то, что чувствовала на самом деле: – Вообще-то мне немного неловко о нем говорить.

      – Понимаю, – кивнул Гриффин. – Но не надо стесняться. Если сейчас о нем не поговорить, ты все время будешь о нем молчать.

      И он был прав. Мне хотелось быть краткой, но я даже не знала, как подступиться к этой теме, поэтому просто сидела и думала. Становилось жарко. Свежий ветер развевал мне волосы.

      – А что, если я не буду объяснять тебе всего, а расскажу только о самом лучшем и самом худшем?

      – Ну вот, теперь ты надо мной смеешься, – улыбнулся Гриффин. – Что же, поделом мне…

      – Нет, я не смеюсь, честное слово. Может, ты просто имеешь на меня влияние?

      – Ну ладно. Тогда начинай.

      – В общем, мое самое лучшее воспоминание – это наши ночевки в палатке. Нам обоим приходилось много путешествовать по работе, особенно мне, но когда мы оба бывали дома, Ник иногда ставил на заднем дворе палатку. Звучит глупо, знаю. Большую часть ночи мы лежали в одном спальном мешке и разговаривали, а утром встречали вместе восход. Тогда я была счастлива и чувствовала себя уверенно.

      Гриффин широко улыбнулся – без ревности, без осуждения.

      – Это замечательно, – сказал он.

      Я кивнула.

      – А худшее?

      Я посмотрела прямо ему в глаза:

      – В остальное время я не чувствовала себя уверенно.

      В ту же минуту я осознала всю тяжесть сказанного – тяжесть того, на что прежде старательно закрывала глаза. Живя с Ником, я ощущала себя как на экзамене. Пожалуй, сама я была виновата в этом ничуть не меньше Ника: постоянно стремилась ему угодить, добиться его одобрения, потому что любила без памяти. Но так ли уж важна причина, если результат остается прежним? Может быть, именно поэтому я редко бывала дома – не хотела чувствовать, что какая-то часть Ника – процентов двадцать – вечно от меня ускользает, оставаясь недосягаемой.

      Гриффин взял меня за руку, быстро поцеловал в запястье и поднял на ноги – все одним движением.

      – Пошли в воду, – сказал он.

      – Погоди… Это что, все? А обсудить?

      – А что тут обсуждать?

      Нечего. Внезапно я поняла, что обсуждать действительно нечего. Комок в груди сразу стал меньше. Теперь я знала: этот комок появился не после разрыва с Ником, а задолго до того. И быть может, именно сейчас, рядом с Гриффином, я понемногу от него освобождалась.

      – А ты? – спросила я. – Ты разве не расскажешь мне о своей предыдущей девушке?

      Но Гриффин уже снимал с меня верх от бикини.

      – Что ты делаешь?

      – Переодеваю