Странная история доктора Джекила и мистера Хайда. Роберт Стивенсон

а на деле это не человек! Троглодит какой-то! Натуральный троглодит! Но, хотя, возможно, что мы просто противоположные по характерам человеческие особи и поэтому испытываем такую агрессивную антипатию друг к другу! Возможно, здесь его чёрная, преступная душа, несмотря на его попытки завуалировать впечатление, как иголка из мешка, вылезает наружу, вылезла наружу, прорвав его телесный облик, и столь диким, ужасным образом трансформировала, преобразила его облик. Да, с этим трудно спорить, скорее всего было именно так, и ты, мой бедный Гарри Джекил, как жаль, что именно мне перидётся открыть тебе, что под оболочкой твоего друга явственно вытупает лик самого Сатаны.

      Он уже подходил туда, куда намерен был попасть. Он свернул за угол дома и пред его глазами предстала площадь, застроенная старинными, прекрасной архитектуры особняками, впрочем, похоже отжившими свой век и превратившимися в обреталище разных вселившихся сюда людей – резчиков, архитекторов, нотариусов, давно коррумпированных адвокатов и всяких тёмных, непонятных личностей. Лишь одному из этих домов, второму от угла удалось в полной мере сохранить своё прежнее благородство и остаться аристократической персоной в окружении опустившихся, облупленных ублюдков. Особняк оставался в идеальном состоянии и дышал богатством и благоустроенностью. Вот перед одним из входом в него и остановился внезапно мистер Аттерсон. Хотя весь дом уже и был погружён в абсолютную тьму, полукруглое окно над входом светилиось неярким медовым светом. Мистер Аттерсон постучал в дверь, и пожилой, прекрасно одетый слуга тут же отворил ему.

      – Пул! Дома мистер Джекил? – быстро спросил нотариус.

      – Сейчас осведомлюсь, мистер Аттерсон! – ответствовал ему Пул, запуская нотариуса в очень уютную, с каменными полами, низким потолком, и как это бывает в сельских помещичьих усадьбах, прихожую, где жарко пылали дрова в чудовищного размера камине. Здесь явно обретался отнюдь не бедняк. Вдоль стен стояли роскошные резные дубовые шкафы и дорогие горки.

      – Вы дождётесь здесь, у камелька, сэр, или вам поставить лампу в столовой?

      – Не стоит беспокоиться, Пул! Я побуду здесь, если позволите! – ответил нотариус, и застыл, опираясь на высоченную каминную решётку. То место, где теперь ожидал приёма нотариус, была гордостью его друга, доктора Джекила, да и самому Аттерсону она представлялась самым приятным помещением во всей Англии. Но сегодня она не казалась Аттерсону таковой, холод царил в его душе, и куда бы он ни бросал взгляд, изо всех углов выглядывала мерзкая физиономия Хайда, и к его удивлению, теперь он не испытывал никаких иных чувств, кроме тошнотворного отвращения к жизни, и чем дольше продолжалось его ожидание в совершенно мёртвом доме, тем всё более угрожающим казалось ему его окружение – даже в языках огня, весело метавшихся в очаге, ему мерещилась какая-то угроза, как и в отблесках огня на стенах и в трепете теней на потолке. Только когда