Азбука спасения. Том 4. Инок Никодим

то Ты и меня также не счел недостойным назвать Твоим сыном.

      О недостойные и нечистые уста! о бедный словами язык, затрудняющийся славословить Тебя и благодарить и повествовать о Твоих благодеяниях, которые Ты сотворил со мною сирым и странным, странником на земле! ибо Твои суть странники миpa. А что Твое и Твоих, того ни очи не видят, ни язык не может изречь, ни мир вместить. Поэтому, Владыко, и ненавидит нас миp, гонит, злословит, завидует, неистовствует, убивает и на все способен против нас, когда попадает на таковых. Мы же, по благоволению Твоему смиренные рабы Твои, в немощи – сильны, в бедности богаты и во всякой скорби радуемся, будучи вне миpa. Мы – с Тобою, Владыко, тела же наши удерживает мир. Итак, обольщается он – слепой, удерживая одно брение, так как и его не приобретет он, ибо при последней трубе (1Кор.15:52) Ты сделаешь, как обещал, и его духовным, и тогда он один с единомысленными и слепыми миролюбцами своими приобретет собственное зло.

      Благодарение и исповедание с богословием, и о даре и причастии Святого Духа

      Ты ради меня явился на земле от Девы, прежде всех веков пребывающий невидимым? И соделался плотью и человеком показался, неприступным светом одеянный, и всеми считался ограниченным. Ты совершенно невместимый, Которого никакое слово не в состоянии выразить. Ум же, напрягаясь, схватывает Тебя через любовь, и не может удержать, поражаемый страхом, и снова ищет, палимый внутри. Вообразив же Тебя на мгновение в сиянии Твоем, он с трепетом убегает и радуется радостью. Ибо не может человеческая природа выносить того, чтобы ясно созерцать всего Тебя – Христа моего, хотя и веруем мы, что всего Тебя воспринимаем чрез Духа, которого подаешь Ты, Боже мой, и пречистую кровь и плоть Твою, приобщаясь которых, мы исповедуем, что держим и вкушаем Тебя, Боже, нераздельно и неслиянно, ибо Ты не причастен тления или скверны, но и мне сообщаешь нетленную чистоту Твою, Слове, и отмываешь скверну пороков моих, и прогоняешь мрак беззаконий моих, и очищаешь позор сердца моего, и утончаешь грубость злобы моей, и светом творишь меня, прежде омраченного, соделывая меня обоюду прекрасным и осиявая меня светом бессмертия. И я изумляюсь и возгораюсь внутри, желая Тебе Самому поклониться. Когда же я, несчастный, помышляю об этом, то, о чудо, нахожу Тебя в себе пребывающим, движущимся, говорящим и делающим меня тогда безгласным от изумления пред неприступною славою.

      Итак, меня обнимает ужас и недоумeние, так как содержащего все дланью я вижу в сердце своем содержимым. Но, о чудная милость Твоя, Христе мой! Сколь безмерно снисхождение Твое, Слове! Затем пришел Ты к нищете моей? И как вошел в оскверненную храмину Ты, во свете неприступном обитающий, Боже мой? Как Ты сохраняешь ее неопалимою, будучи огнем нестерпимым для смертной природы? Что же сотворю я достойное Твоей славы и что найду для столь великой любви? Что принесу Тебе, таковою славой и честью прославившему меня недостойного? Ибо меня,