Сезон Хамелеона. Михаил Юрьевич Лучко

что всегда было невыносимо, так это постлюбовное молчание. Насколько, в первые секунды наших встреч, я совершенно не владел собой, находясь в горячем дурмане желания, настолько же, после изнурительных бесстыдств, собирая в кучу охладившиеся мозги, я, хоть убей, не понимал как дальше себя вести. Уже в который раз, дрожащими руками школьника, только что уличённого в непотребном деянии, тянулся я за разбросанной на полу собственной одеждой, подталкиваемый одной единственной мыслью – пулей вылететь из этого дома и не возвращаться ни под каким предлогом!

      – Куда?! – тяжёлая рука завуча по учебно-воспитательной работе властно легла на мою грудь.

      – Что, хочешь удержать? – попытался сыронизировать я, но прозвучало это, скорее, с незавуалированным опасением.

      – Да уж… Удержишь тебя… коня эдакого, – Тане тоже с трудом давались наши диалоги.

      – Слушай, мне это… бежать надо… чуть не забыл! Дела кое-какие! – судорожно пытался я что-нибудь придумать, чтобы улизнуть, пока Танька не собралась на работу, ибо провожать подругу до школы на глазах у изумлённого персонала (да и детворы тоже) мне совсем не улыбалось.

      – Ну, хоть позавтракай…мама вон идёт готовить, – за дверью действительно ощущалось некоторое движение, – кота гоняет по коридору шёпотом, боится нас разбудить… Смешная! Думает, я не слышу, – нога завуча повелительно легла на мое бедро, – а то, может, отменишь свои дела… у меня выходной сегодня…

      А если, и в самом деле, никуда не торопиться? Пойти сейчас в ванную, потянуть какое-то время, затем молча позавтракать… Глядишь, и второе дыхание откроется – ещё раз пустимся во все тяжкие… снова посплю… потом пообедаю… Главное, никуда вместе из дома не выходить… Да, точно! Попробую! Может быть, и в продолжительные беседы, чего доброго, пустимся – надо же хотя бы попытаться сдвинуть непреодолимые барьеры…

      – Ну, хорошо, дела перенесу, – я встал и, уже не как напроказничавший школяр, а хозяин положения, завернулся в Танюхин домашний халат, – давай полотенце…

      – А как твоя нога? Не болит? Давай натру чем-нибудь! Или компресс сделаю, – наткнувшись на мою изумлённую реакцию, Таня тут же пояснила, – когда вы вчера с Гришей приехали, ты прихрамывал…

      – Уже почти не болит… Короче, я – в душ! – окрылённый сознанием того, что давеча, даже на автопилоте доиграл свою роль до конца, я почти уверенной походкой отправился в коридор.

      – Павлик, ты там поаккуратнее с ногой! – донесся заботливый голос, и что-то в этом, казалось бы, ненавязчивом напутствии мне опять напомнило маму.

      – Танюш, пожалуйста, не называй меня Павликом! А то я сразу начинаю ощущать себя пионером, заложившим собственного дедушку! – по мере приближения к ванной, я становился более разговорчивым, предвкушая продолжительное уединение.

      – А в тебе, кстати, есть что-то такое, – долетело до меня из комнаты за секунду перед щелчком дверного шпингалета.

      12

      Работа