Чернила в бокале. Драматическая повесть. Евгений Владимирович Кузнецов

А думает – так, думаю – так: па-апочка, зачем меня сдаёшь?!.. Меня! Вот ещё!.. Скорей! Скорей бы!.. Не хочу, не хочу!.. Нет, скорей, скорей!.. – Вдруг он срывается с дивана, подскакивает к столу, в упор таращится на Ивана – Он – дурак!.. Но он, наверно, опытный!.. Но мама – дура! Поэтому папа – дурак!.. Лучше всего – в первый раз!.. Нет, лучше всего – опыт!..

      Духи людей говорят отчётливее самих людей.

      (Даже можно бы объяснить, почему…

      Главное же – какая возможность теперь для меня, для пишущего…

      Сам-то хоть лукавь. – Какая возможность – мне!.. в жизни – моей!.. жить осведомлённо, проникновенно!..)

      Мария, косясь на Ивана, – сама себе:

      –– Это, допустим, мой… зять!..

      Дух Николая – он, между прочим, брезгливо сторонится духа Лизы… встаёт, как бы прячась, за спиной Николая, говорит теперь спокойнее, но всё-таки нервно:

      –– Все спрашивают меня при встрече: как жизнь, как дела?.. Хотя ведь, бестолочи, знают, что я – писатель! Что я – пишу! Так и топайте в библиотеку или в магазин, берите мои книги – и читайте! О том, какое у меня настроение-то! И состояние. А то ведь – будто я пишу не о себе, а о ком-то! Или вру о себе. Любой вопрос ко мне обо мне суть оскорбление! Вот ещё – буду я о себе скрывать или врать! Вот ещё – буду я писать о ком-то!.. И я – всё думаю и думаю, что обо мне все так думают. И – бо-ле-ю этим!..

      Дух Лизы – единственный тут герой, слышащий Духа Николая, – со скукой помахивает ладонями: мол, говори, говори…

      Когда духи молчат, они всё-таки пребывают… (это, право, даже как бы навязчивое видение!..) в постоянном движении: то как в замедленном кадре кино, то – как в бешенном, притом каждый – в движении, характером именно для него.

      Мария вдруг захохотала:

      –– Моя знакомая работает в киоске газетном. Покупатели спрашивают – она отвечает: это – хорошая газета, это – плохой журнал!.. Все и слушают. А у неё… за шторой… любовник сидит!.. Невидимый-то! И ей знай диктует!

      Все смеются. Кроме, опять же, Лизы. И ещё – Николая, который теперь смотрит в рукопись.

      Эдуард трясёт рукой…

      Иван оттягивает ворот…

      (Знаков! Знаков восклицания мне!..

      Но ведь я и всегда-то всё это ощущал… не зная никаких знаков.)

      Дух поэта Эдуарда!.. влетает в комнату, горбясь и падая, – будто его во входную дверь втолкнули!..

      Дух Эдуарда – так же: страшно похож на самого Эдуарда, одет тоже объёмно.

      (Всё так просто…

      Потому что – не всё так просто!..)

      Дух Николая и Дух Лизы – таращатся на него.

      Дух Эдуарда чуть не сбивает стол, машет руками перед Николаем, словно ощупывает его вокруг, говорит голосом глухим, воющим:

      –– Он!.. мою!.. ру-ко-пись!.. за столом!.. пьяный!.. при всех!.. И даже видно: не каждое моё слово, не каждую мою строку читает!..

      Оказывается, у всех духов есть ещё и такая страсть – время от времени, даже молча, небрежно копировать жесты героев: это, конечно, от досады, что герои их не видят… (Наверно!)

      Эдуард напоминает Ивану машинально:

      –– Надо – так!

      Иван пародирует, намекая ему на своё:

      –– Надо