Свидание на пороховой бочке. Елена Логунова

мое затяжное пребывание на стороне добра. Тем более грех не воспользоваться случаем ухватить чертовщинки, пока ангел в майорских погонах Денис Кулебякин повышает свою квалификацию на столичных курсах.

      Но в офис решительным шагом с односторонним подскоком ворвался не черт-дьявол, а дюжий дед иноземной внешности. Крупными чертами длинной породистой физиономии он походил на лошадь, каковое сходство усиливало фырканье – такое мощное, что трепетал галстук-бабочка.

      «Пожалуй, это у нас старая фламандская», – услужливо подсказал мой внутренний голос, ревизовав наши общие знания о породах лошадей-тяжеловозов.

      Могучий хромоногий старец выглядел на редкость колоритно. Бабочка у него была красная в белый горох, рубашка зеленая, пиджак коричневый, штаны синие, а башмаки на ногах вообще разного цвета: белый и серый! Носки я не разглядела.

      – Один белый, другой серый, гуси мои, гуси, – пробормотала я, автоматически пытаясь нейтрализовать шокирующее действие заморской экзотики глоточком чисто русского фольклора.

      – Га! – как бы именно к вопросу о гусях шумно выдохнул яркий дед и широко улыбнулся, продемонстрировав превосходные вставные зубы. – Гуе моргэн!

      Тут я было подумала, что в банде амстердамских наймитов есть еще некто Морган, которого мне только что крайне нелестно охарактеризовали, но старец повторил, как он думал, по-русски:

      – Доброе утро!

      У него это прозвучало как «дхобхрхутхрррр».

      С таким звуком мог бы высморкаться простуженный слон.

      Я заподозрила, что голландский – не самый благозвучный язык на планете, но дипломатично оставила свое предположение при себе.

      – Доброе утро!

      Я выступила навстречу деду, целеустремленно хромающему ко мне с протянутой рукой, и энергично пожала мясистую ладонь:

      – Я Мария Владимировна Сарахова, ваш, так сказать, рекламный ревизор.

      – Том Шваркенштафф, – дедусь потыкал пальцем в пуговку зеленой рубашки.

      Он здорово сократил свое непроизносимое имя – я оценила этот благородный жест и тоже решила быть проще:

      – Маруся.

      – Мхахрхусь! – прохрипел дедусь.

      – Тогда Маша.

      – Мхашш!

      – Отлично, пусть будет Маш.

      «Уралмаш», – съехидничал мой внутренний голос.

      Но я не обиделась – мне-то что? Пусть на это Сарахова обижается. Я вообще-то Индия.

      Могучий старец улыбнулся, крепко взял меня за руку и удивительно быстро – так, что на крутых поворотах в коридорах офисной избы я чуть не стукалась о бревенчатые стены, – переместил из приемной с безголовым медведем в укромную келью с огромной кипой бумаг на столе.

      – Это все мне?! – Я мысленно послала проклятье Сараховой.

      Увы, отступать было поздно. Я поблагодарила деда Тома печальной улыбкой и засучила рукава.

      Мы, Кузнецовы, не привыкли пасовать перед трудностями! Груда бумаг на столе напоминала баррикаду, но это только укрепило мой боевой дух.

      Тэк-с. С чего начнем?

      «Тут слишком много всего, – решил мой внутренний голос. –