Суглоб. Александр Строганов

что попытаться все же?

      Думаю.

      А, действительно, почему бы не сделать попытку?

      Уж если столько лет носишь в себе такое, о чем многие другие и не знают, и знать не желают, такое, против чего и Колумб – не Колумб, почему бы не попробовать? Грех не попробовать.

      И вообще, всякое надобно пробовать.

      А как же?

      И сладкое и горькое.

      А как же?

      Неужели вы полагаете, что Горькому нравилось его прозвище, даром, он сам себе его придумал?

      Еще как не нравилось.

      Нет, первоначально, может быть, и нравилось, почему нет?

      Молодой человек – хочется удивить, взбудоражить, и все такое…

      А вот потом, по прошествии лет, уже среди погибающих от скуки шагреневых женщин, и вечных студенток с иудейскими глазами-маслинами?

      Просто ложка дегтя какая-то.

      Просто заноза и конфуз.

      Вполне вертикальный мужчина в полоску с загаром, литыми руками, патриархальной тростью, папиросой, гулким голосом, и вдруг…

      Такое печальное, умное лицо дворовой собаки, собаки, которой хочется доверить все свои тайны, которой хочется поплакаться, которая поймет и не осудит, и тоже поплачет, которая промолчит где надо, и где не надо промолчит. Такое очень домашнее, домотканое лицо, лицо, вселяющее некоторую надежду в безнадежных, лицо, приглашающее к величальной песне, и вдруг… горько!

      Простите, Горький.

      Что звучит также пошло и некстати.

      В любые времена.

      Впрочем, Сладкий, например, было бы еще хуже.

      Ну что это, в самом деле, за Сладкий? с такими-то беспробудными усищами и курортной шляпой?

      Что же делать, когда третьего не дано? когда Соленый – совсем из другой оперы, а Кислый – вообще из области щей?

* * *

      На определенном этапе всякая задачка кажется неразрешимой. Разумеется, если это – стоящая задачка. Впрочем, при определенных обстоятельствах всякая, даже пустяковая задачка может показаться тупиком и крахом.

      Подразумевается пат? цугцванг? спросите вы.

      Никак нет.

      Как же все разрешилось? спросите вы.

      Туберкулез все расставил по своим местам.

      Или яд.

      Все равно.

      Не суть важно.

      Прискорбно, но факт.

      Исторический факт.

      И какова мораль?

      Перемены необходимы.

      Всегда.

      Жизнь без перемен пахнет недельным бельем. Так что без перемен – никак.

      Но это, во-первых, должны быть своевременные перемены и перемены во благо.

      А, во-вторых – перемены еще до перемен, то есть когда перемены происходят сами по себе. Вне нашей воли и раздумий.

      Лучше всего – еще до нашего рождения.

      Еще лучше – до нашего зачатия, когда мы представления не имеем, что есть горько, что есть сладко, а также солоно и кисло. Когда самое зачатие, казалось бы, еще под большим вопросом, но что-то там под ложечкой уже ворочается как полнолуние.

      А лицо? Лицо, знаете ли, обманет, и глазом не моргнет.

* * *

      Что