Невыносимый. Александра Салиева

время как наушники уже лежат на полу.

      Я невольно улыбаюсь его действиям, позабыв обо всем на свете. Материнская гордость во мне сейчас просто зашкаливает. Хотя, конечно же, малыша не мешает успокоить. Что я и делаю, подходя к нему и присаживаясь рядом на корточки.

      – Все хорошо, мой хороший. Мы просто немного поспорили. Так бывает, – говорю мягко. – Меня никто не обижает, правда.

      Максим еще немного сверлит моего отца хмурым взглядом, но уже вскоре расслабляется и позволяет усадить себя обратно на стул. Правда, теперь он смотрит мультики в полглаза. Больше следит за нами, чтобы мы больше не кричали. Защитник мой!

      – Ты, или расскажешь мне нормально. От и до. Как есть. Или сама и дальше свои проблемы расхлебывай, Таисия. Я все сказал. Повторять в сотый раз не стану. Надоело. Каждый раз с тобой одно и то же, а в итоге все равно по-своему делаешь, меня совсем не слушаешь, – кривится отец, указывая нам обоим на дверь.

      Ага, если я расскажу, это будет еще хуже. Зная отца, Игнат сразу отправится за решетку… и ладно если только за свои заслуги, а то ведь и изнасилование припишет. Мое. И еще чего наберет по глухарям, прибегнув к помощи своих приятелей. С него станется. А сыну я потом что говорить буду? Что дедушка психанул, а мать подтвердила? Хороша семейка, ничего не скажешь.

      – Если ты пообещаешь, что ничего не будешь предпринимать в сторону отца Макса, то я все скажу, – все же пытаюсь найти компромисс.

      Суровые черты отца разглаживаются. Он явно призывает себя к спокойствию, хотя ему это удается с видимым трудом.

      – Ты от кого залетела, Тая? От бен Ладена что ли, чтоб так говорить? – криво усмехается.

      – Почти, – тоже кривлюсь в искусственной улыбке. – От Игната. Орлова.

      И все. Тишина. Даже дыхания нашего не слышно. Только одного Макса. Который, слава богу, не слышит нас.

      Или слышит…

      – Игната? Мой папа приехал?

      Твою ма-а-ать…

      То есть меня…

      Отвешиваю себе мысленный подзатыльник. И проклинаю себя за малодушие. За то, что не сказала правду ребенку, а солгала о том, что его папа работает в другом городе и не может быть рядом. Теперь попробуй объясни, что говорится.

      – Не совсем, малыш, – тщательно подбираю слова для ответа. – Он просто дал о себе знать.

      Затыкаюсь, понимая, что зря это преподношу так. Слишком много надежды в моих словах для него. Вон как глазки загорелись.

      Отец тяжело вздыхает. Подходит к своему столу. Нажимает одну из кнопок на стационарном телефоне, служащей соединением по внутренней связи.

      – Абдулов, зайди ко мне, – коротко бросает и кладет трубку.

      Тот, кому велено явиться, появляется в кабинете, и полминуты не проходит. Высокий блондин, обманчиво худой, с добродушным лицом и озорными карими глазами. В иной ситуации я бы даже заинтересовалась им, но сейчас отмечаю его внешность отстраненно, как бы между прочим.

      – Займи ребенка чем-нибудь, – отпускает новым распоряжением.

      Подчиненный согласно кивает и протягивает