Апология. Лея Анатольевна Старцева

разговор, хотя прежде всегда пресекал и низвергал эти темы. Где-то в душе задумался, что предмет обсуждения не так уж далек.

      – Между нами с тобой есть пропасть, но она не стол велика, как между пролетариями и капиталистами. То бишь, у нас общая цель – прийти к справедливости. Будь честным пред собой – образование крестьяне получают гораздо хуже, нехватка земли, платежи с податями высоченные. С сего момента ты увидел, коим трудом живут рабочие, мы так же поднимали тему зарплат. Что же из этого выходит? Людям хватает только на проживание, самые дешевые продукты, а все остальное – в карман хозяину-барину. А чего хочет простой народ? Найти время на то, чтобы учиться и веселиться, а не гробить здоровье ради скудной жизни. Верю, скоро мы начнем работать друг на друга, а не на царские руки и хорошо жить будут те, кто работает, а не те эксплуататоры чужого труда. Балакать об этом можно очень долго. Тебе лучше книгу прочесть на досуге.

      Диалог шел в тупик, а Яша хотя и пытался разобраться, оставался таким же холодным как сталь, которую сложно расплавить. Ему оставались не ясны самые банальные вопросы, но задать их никак не решался. Парень просто не представлял в чем конкретно недовольство к власти, какова другая жизнь и на кого действительно можно скинуть все проблемы. Бесспорно, в роли «буржуя» представлял Казимира Ивановича, но не был готов судить его даже в собственных мыслях. От страха перед столь серьезной фигурой колени тряслись, а предъявлять за мизерную зарплату своих коллег тем более не осмелился бы. Хотя и имел к этому гораздо больше возможностей. Он вовсе позабыл о своем задании, ведь юноша не должен был увиливать за рабочими, обязан навострить уши и сделать выводы, после – донести. Все так же не верилось, что Зафар принесет кому-либо беды. Пусть все то, о чем молвил Казимир Иванович – ясно, как на ладони, никак не мог связать с повстречавшимися ему людьми. Призывы казались мутными, а внутри тот ощущал, будто проблемы можно решить в ходе разговора с властью. Цари, бояре, дворяне… Они же не слепы и не глухи. Или, по крайне мере, способных подавляющее большинство. Яков понимал, стихотворение сие— не то, что должен слышать Казимир Иванович, но из человеческих помыслов принял решение не поднимать эту тему по приезде домой. Это не должно принести огласки.

      – Историческая нить часто рвется, – заявил Зафар, протягивая лист бумаги. – Возьми. На память. Только никому! – принял презент, а затем поместил его поглубже в карман брюк.

      После краткого, но подействовавшего на сознание Якова, диалога, коллеги снова вернулись к делу. Теперь работа шла более слаженно, появился заряд энергии и пища для размышлений. Будто ударила шаровая молния, а после поселилась где-то в подсознании. Тем не менее, тряпка, вместе с водой в ведре, совершенно не стали теплее и все так же заставляли Яшу раз за разом передергиваться от холода. Устал, солнце медленно опускалось за горизонт. Через стеклянные окна оно пускало последние лучики, а по тоскливой обстановке с угрюмыми лицами мелькали зайчики. Наверняка наблюдать закат из рабочей зоны так не волшебно, как если это делать на улице или в уютном доме. Однако лучше,