Небывалому быть. Часть 2. Сборник

люди свою музыку принесли, интересуются. Хотят, чтобы ее послушали.

      – Да что вы, – отвечает старушка взволнованно, – это так сейчас редко бывает. И обращается к двум посетителям:

      – И вправду, что ли, вы музыку сами создаете?

      Смотрит на них, вроде как на ненормальных.

      – Немного есть, – отвечает друг-водитель, – просто хочется, чтобы кто-то по-научному сказал, могут такие песни быть или нет?

      – Ну что ж, у меня, наверное, немного времени найдется, – пойдемте, послушаем вашу музыку. Очень уж интересно…

      Пошли они по коридорам до бесконечности, а комнаты – одна в одну, и, наконец, зашли в огромный зал с креслами в чехлах, где разные громадные портреты каких-то бородатых дядек по стенам развешаны, а на сцене, посередине, под люстрой, стоит огромный инструмент. Рояль называется.

      Но он ни к чему для Леонида оказался. Развернул тот свою старую гармошку и начал в таком зале петь свои мелодии под нее. Даже не застеснялся. Вот как он музыку любит! Отсюда и старался очень.

      – А ноты-то у вас есть, или все по слуху? – спрашивает старушка.

      – Вот, я кое-что записал, – отвечает Леонид. Старушка взяла его бумаги и села к роялю.

      Большую крышку его кое-как подняла, поставила ноты с закорючками на пюпитр и начала наигрывать. А тут в дверь молодая женщина заглядывает.

      – О, Оксаночка, как раз кстати. Не поможете ли мне немного? – старушенция спрашивает.

      – Отчего же не помочь? Я как раз урок закончила. С охотой вам помогу. А что делать нужно-то?

      – Посмотреть песни просят, – и подает ей листки с нотными Ленькиными закорючками.

      Та взяла их в руки, встала рядом с пианино и тихонько так напевать начала, а потом все больше и больше про эти самые мальвы запела. Да так красиво, так складно, что у друга-шофера аж мурашки по коже пошли. Только Леонид напряженно стоит. Руку возле уха держит.

      – А где ж, дорогие вы мои, эту песню взяли? – спрашивает молодая.

      – Вот – мой друг ее сочинил.

      – Неужели?

      – Совершенно точно!

      – Ах, ах, ах, – говорит молодая женщина, – как это так… Как это даже можно так тонко сделать!

      И к старушенции оборачивается и говорит:

      – Вот если бы у нас в консерватории еще один такой мастер был, так я бы этим весьма счастливой была…

      – А как вы так сочиняете? – снова молодая спрашивает у Леонида.

      Тот стоит перед ней и напряженно так в ее губы всматривается и руку возле уха держит. Тут на помощь его друг пришел:

      – Вы говорите ему громче – чтоб лучше слышал.

      – Плохо слышит?! – ужаснулась старушенция, – А как же он музыку пишет-то?

      – Вот так и пишет, – ответил Василий.

      Услышал этот разговор Леонид, загрустил слегка. А потом отвечает:

      – Просто слышу мелодию, которая от сердца идет и записываю ее потом. А стихи сам пишу, да вот он, Васька, друг мой школьный, помогает.

      – Неужели такое быть может?

      – Может, может, – направляет разговор Василий дальше, – только сюда мы не за этим пришли, а узнать про эту музыку