Соль неба. Андрей Максимов

в комсомол.

      По своей ли воле Симеон написал донос или уговорили его те, кто пристально следил за тем, чтобы в церкви священников, верующих в советскую власть было больше, нежели верующих в Бога, – вся эта суета отца Тимофея не волновала никогда. Все ведь делается по воле Божьей, а уж как именно Господь эту волю реализует – детали, не всегда важные и уж вовсе не интересные.

      Тимофея арестовали. Со всеми обвинениями он согласился:

      – Молодежь собираю. А как же? Ежели они хотят Слово Божие услышать, то что ж мне делать? Не гнать же? А про комсомол ваш так скажу: как я могу благословлять людей идти в атеистическую организацию? Да и вообще на земле одна организация есть: Церковь православная называется. А все остальное – суета от лукавого.

      Дали пять лет лагерей. За антисоветскую деятельность.

      В неволе не уставал Тимофей благодарить Господа: нигде и никогда не был Бог так близок и так необходим, как здесь, за решеткой, как этим людям, томящимся без свободы – кто за истинные прегрешения, кто по ошибке, а кто и просто по воле властей.

      Божья помощь – неразрушаемая, неотнимаемая защита. Невозможно отнять ее никогда, нигде и никому. Но иногда, чтобы понять это, человеку необходимо остаться в грязи и унижении наедине с Богом.

      Скольких людей крестил отец Тимофей и в тюрьме, и в колонии – не сосчитать.

      Не всегда крестил по канонам – не было такой возможности. Но давно уже понял отец Тимофей: канон церковный очень важен, это цемент – без него церковь развалится. Но жизнь важнее канона…

      И думал отец Тимофей: «Господь скорее простит отход от канона, нежели уход от человека, нежели неоказание поддержки ему в миг, когда он особенно в ней нуждается».

      И люди шли к нему. И он крестил их. И главное для него было не канонические правила соблюсти, но объяснить человеку суть того, что с ним происходит.

      – Господь всегда про тебя знал, – говорил отец Тимофей. – Но ты огорчал его, расстраивал… Теперь вот и ты с Господом познакомился. Не расстраивай его больше, хорошо?

      – А то обозлится? – как правило, спрашивали его заключенные.

      – Не о том речь, – улыбался отец Тимофей. – Господа расстраивать – грех большой. Как отца своего… Разве можно огорчать?

      – У меня нет отца, – отвечали многие.

      – Так а ты представь, что у тебя детишки будут. Господь поможет: даст тебе и любовь, и детишек. Вот и думай: каково тебе будет, ежели они тебя огорчат. Ты, главное, помни: вера и верность – слова одного корня. Веришь в Бога – будь верным Господу, заповедям его…

      Однажды подошел к отцу Тимофею человек большой и страшный. Во взгляде гиганта причудливым образом переплетались презрение ко всем окружающим и страх получить от них несправедливое зло. Людей с таким взглядом не раз встречал отец Тимофей в неволе. Впрочем, и на воле тоже случалось.

      Человек имел огромный, подоблачный рост и руки, похожие на два бревна, из которых торчали ветки-пальцы.

      Он сложил руки на груди и спросил голосом тихим, но гулким, который, казалось, сам себе эхо создавал:

      – Ты, что ли, в Бога веришь?

      – Верю, –