Проект «Аве Мария». Энди Вейер

к контрольному механизму) и подвел иглу под объектив микроскопа. Несмотря на название, наноигла в диаметре целых пятьдесят нанометров[33], и все же она очень мала по сравнению с гигантским десятимикрометровым астрофагом – в две тысячи раз тоньше.

      Я ткнул в астрофаг иглой. То, что случилось дальше, стало для меня полной неожиданностью. Во-первых, игла проникла внутрь. Тут не было никаких сомнений. При всей своей устойчивости к свету и теплу, астрофаг, очевидно, оказался столь же беззащитен перед острыми объектами, как и любая другая клетка.

      Когда я проткнул частицу, она вдруг на мгновение стала прозрачной. Теперь передо мной была не безликая черная точка, а клетка с органеллами и всем остальным, что я, как микробиолог, хотел бы видеть. Это произошло внезапно. Словно щелкнул переключатель.

      А затем астрофаг погиб. Прорванная клеточная оболочка испустила дух и полностью разрушилась. Из цельного округлого объекта астрофаг превратился в медленно растекающуюся лужицу, лишенную внешних границ.

      – Да! – воскликнул я, собрав вещество обычным шприцом. – Одного я прикончил!

      – Браво, – отозвалась Стратт, не поднимая глаз от планшета. – Первый человек, убивший инопланетянина. Совсем, как Арнольд Шварценеггер в «Хищнике».

      – Ладно, я понимаю, что вы пытаетесь шутить, но тот Хищник уничтожил себя, намеренно активировав взрывное устройство. А первым человеком, который действительно убил Хищника, стал Майкл Харриган, которого сыграл Дэнни Гловер, в фильме «Хищник-2».

      Несколько мгновений она пялилась на меня через стекло, потом тряхнула головой и закатила глаза.

      – Зато я, наконец-то, выяснил, из чего состоит астрофаг!

      – Правда? – Стратт отложила в сторону планшет. – Это удалось сделать, убив его?

      – Думаю, да. Он больше не черный. И пропускает свет. Не знаю, что за таинственное свойство делало астрофаг непрозрачным, но теперь оно исчезло.

      – Как вы этого добились? Что его убило?

      – Я проткнул клеточную мембрану наношприцом.

      – То есть потыкали палочкой?

      – Нет! – возмутился я. – В смысле, да. Но это был научный тычок, причем сделанный исключительно научной палочкой!

      – И вы потратили два дня, пока не додумались потыкать образцы палочкой.

      – Вы… Потише там!

      Я поднес шприц к спектроскопу и выдавил на площадку жижу, в которую превратился астрофаг. Затем плотно закрыл камеру и запустил анализ. В ожидании результата я, словно ребенок, нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

      – А что вы сейчас делаете? – Пытаясь увидеть меня, Стратт вытянула шею.

      – Это атомно-эмиссионный спектроскоп, – объяснил я. – Я о нем уже рассказывал. Спектроскоп посылает на образец рентгеновские лучи, возбуждая атомы, а потом регистрирует длину испускаемых в ответ волн. Когда я пытался проделать это с живым астрофагом, номер не прошел. А теперь, когда волшебные блокирующие свет свойства исчезли, анализ пойдет привычным образом.

      Спектроскоп издал

33

Нанометр – одна из единиц измерения малых длин, равная одной миллиардной части метра (10^–9 м), или 0,001 микрометра.