Дела семейные. Рохинтон Мистри

васильках поднималась и опускалась в такт его дыханию.

      – Колышется, как лодочка, – заметил Джехангир, – а твой живот делает волны для нее.

      – Только бы ни у кого морская болезнь не началась, – сказал Нариман, едва не пролив суп с ложки, которую подносил ко рту.

      – Что, Куми забыла дать тебе утром лекарство? – спросила Роксана.

      – Я принял таблетку, – пробормотал Нариман. – Просто сильно устал сегодня. Завтра будет лучше.

      Джехангир подошел к дивану. Постояв минутку, он заявил, что хочет кормить дедушку.

      – Это не игра. Ешь свой суп, пока он не остыл.

      Джехангир мгновенно выхлебал суп и вернулся к деду.

      – Теперь можно?

      Нариман кивнул Роксане.

      – Но я тебя предупреждаю – поаккуратней, – сказала она, подавая сыну мисочку, – дедушка только что надел чистую рубашку.

      – Да, мам.

      – И не заставляй его рот набивать, как ты сам делаешь!

      – Да я знаю, мама, – нетерпеливо ответил Джехангир, – я знаю, дедушка жует медленно, я видел его зубы.

      На балконе лежало неразвешенное белье. Роксана принялась встряхивать и вешать мокрые вещи, хмурясь от того, что они уже успели подсохнуть, поглядывая в комнату, проверяя, как ведет себя Джехангу. Балконная дверь служила рамой для жанровой картинки: девятилетний мальчик с удовольствием кормит с ложечки семидесятидевятилетнего старца.

      Вдруг ее охватило странное чувство – нечто, подобное озарению. Отделенная завесой мокрого белья, держа в руках рубашку Йезада, она чувствовала, что наблюдает священное таинство; она желала бы удержать бесценный миг, ибо инстинктивно знала, что миг станет дорогим воспоминанием, источником силы в тяжелые времена.

      Джехангир зачерпнул очередную ложку супа и поднес к дедовым губам. Заметив прилипшую рисинку, Джехангир осторожно снял ее салфеткой, не дал упасть.

      На мгновение Роксане открылся смысл всего, что есть в рождении, жизни и смерти. Мой сын, думала она, мой отец и пища, которую я сварила…

      К горлу подступил горький ком. И – минуло, остались только слезы на глазах. Роксана вытерла глаза, улыбаясь и удивляясь, потому что не знала, когда явились слезы и отчего. Довольство на лице отца, понимание собственной значимости на лице Джехангу – и озорные искорки в глазах обоих.

      – Осталось совсем немножко, дедушка. Давай самолетом.

      – О’кей, но осторожно.

      – Бигглз забирается в самолет, – начал Джехангир, поднимая ложку, – закрывает кабину.

      Он изобразил включение двигателя, объявил, что колодки убраны и самолет готов к взлету. Ложка описала несколько кругов в миске, поднялась в воздух, качнулась и круто пошла на снижение.

      – Готовимся к посадке, дедушка.

      Нариман широко раскрыл рот.

      Ложка прицельно села, он сомкнул губы – пища была благополучно сгружена.

      – Теперь последняя, – объявил Джехангир, выскребая со дна остатки, – готов?

      На сей раз воздушная акробатика была еще сложнее.

      – Открыть бомбовый люк!

      Рис просыпался