Книга утраченных имен. Кристин Хармель

поставил к себе на стол и открыл. Осторожно вытащив машинку из чехла, он положил на дно конверт и степлер, поставил машинку сверху и закрыл чехол. И вручил его Еве. – Когда будешь уходить, держись уверенно. Тебя не остановят, а если попытаются, делай вид, что тебя это страшно оскорбляет. Большинство солдат еще совсем мальчишки, они только притворяются грозными.

      Она крепко сжала ручку чехла правой рукой.

      – Месье Гужон, я не умею подделывать документы! Это невозможно.

      – Больше я тебе ничем не могу помочь. Помнишь, что говорил тебе отец? Что Бог наградил тебя даром художника? Тебе выпал шанс этим даром воспользоваться.

      В голове крутились тысячи вопросов, но с ее губ в конце концов слетел только один:

      – Но… куда нам идти?

      Он смерил ее бесконечно долгим взглядом.

      – От кузена моей жены я слышал о городе под названием Ориньон, он находится где-то в восьмидесяти километрах к югу от Виши, – быстро проговорил он. – Я слышал, что там дают приют детям, а потом переправляют их в Швейцарию. Возможно, и вам с матерью тоже помогут.

      – Ориньон? – Она никогда не слышала этого названия. – Неподалеку от Виши? – Этот город-курорт ассоциировался теперь с марионеточным правительством премьер-министра Филиппа Петена и, без сомнения, кишел нацистами.

      – Ориньон – крошечный городок в горах у подножия старых вулканов, он не имеет никакого стратегического значения. У немцев нет причин интересоваться им, а значит, это идеальное место для укрытия. Теперь ступай, Ева, и не возвращайся. Да хранит тебя Бог. Я сделал все, что мог. – Он отвернулся так быстро, что у нее возникло ощущение, будто весь предыдущий диалог был лишь плодом ее воображения.

      – Merci, месье Гужон. – Низко склонив голову, она вышла из его кабинета и уверенными шагами спустилась по лестнице, каждый мускул ее тела был напряжен, на лице застыла улыбка. Молодой немецкий офицер все еще стоял внизу, и, когда она проходила мимо, он слегка прищурился.

      – Я думал, вы оставите машинку там, – сказал он, вставая перед ней.

      – Это другая, ее нужно починить, – без запинки ответила она и снова похлопала ресницами. – Мне нужно идти.

      – Почему вы так спешите? – Он снова бесстыдно уставился на ее грудь, как будто Ева была неодушевленным предметом, на который он мог предъявить права и завладеть им.

      С трудом сохраняя самообладание, она улыбнулась еще шире:

      – Понимаете, у нас столько работы. Наверное, в префектуре сейчас дел невпроворот из-за ночных арестов.

      Немец кивнул, но вид у него по-прежнему был хмурый.

      – Вы же понимаете, они это заслужили.

      Неожиданно ей стало нехорошо.

      – Прошу прощения?

      – Евреи. Я знаю, что некоторые аресты проводились довольно жестоко, но эти люди опасны.

      – Что ж, – сказала Ева, проходя мимо него, – лично я надеюсь, что все вредители, которые оскверняют своим присутствием наш великий город, однажды получат по заслугам.

      Немец воодушевленно кивнул:

      – Совершенно