Слепой. Метод Нострадамуса. Андрей Воронин

Еще трое ментов были ранены, причем один из них до сих пор лежал в реанимации, балансируя между жизнью и смертью. А затем, расстреляв все до единого патроны и поняв, что прорваться через кольцо окружения ему не удастся, меткий стрелок выдернул чеку из гранаты, подпустил противника поближе и разжал ладонь.

      Каким образом этот отморозок еще в течение некоторого времени жил на больничной койке в институте Склифосовского, умудренный опытом водитель не мог даже предположить. Нормальные люди после подобных происшествий отправляются к праотцам, причем, как правило, в разрозненном, разобранном виде, так что праотцам бывает нелегко определить, кто это к ним пожаловал. Да что там! Нормальному человеку, чтобы помереть, бывает достаточно поскользнуться на обледенелой ступеньке или, промочив ноги, взяться за поручень в троллейбусе. А таких, как этот, который сейчас в кузове, даже смерть берет нехотя, через силу – и не брала бы, да деваться некуда…

      Когда в изломанном, примятом ногами землекопов бурьяне мелькнул последний колышек с табличкой – светлой, еще не успевшей потемнеть от непогоды, с разборчивой, сделанной черной краской по трафарету стандартной надписью, – водитель затормозил и выключил передачу. Заглушив двигатель, он первым выпрыгнул из кабины в скользкую, жирную, густую, как подтаявшее масло, глинистую грязь и, сойдя с дороги, приблизился к первой в длинном ряду одинаковых прямоугольных ям. Они были выкопаны впрок навесным ковшом переоборудованного в экскаватор колесного трактора, и было этих ям видимо-невидимо. Между ними желтели кучи вынутого экскаватором суглинка, в размякшем от долгого дождя дерне виднелись оставленные колесами трактора глубокие колеи. Затянувшись в последний раз, водитель равнодушно бросил окурок в яму и, хрустя бурьяном, вернулся к машине.

      – Раз-два – взяли, – сказал он напарнику, который глядел на него из кабины, и открыл распашную дверь грузового отсека.

      Из железного кузова потянуло карболкой и дезинфекцией, а заодно и другим, едва уловимым, но вполне откровенным запашком. Напарник, шлепая по грязи, обошел машину и остановился рядом, брезгливо морща нос от этого запаха.

      – А поближе подъехать ты не мог? – недовольно поинтересовался он. – Что мы, нанялись эту падаль на горбу таскать?

      – Во-первых, его таскать мы как раз нанялись, – смерив его с головы до ног полунасмешливым взглядом, степенно ответил водитель. – А во-вторых, если подъехать ближе, тащить на горбу придется уже не его, а вот этот сундук. – Он гулко похлопал тяжелой ладонью по забрызганному грязью жестяному борту. – А мне что-то не верится, что мы с тобой вдвоем сумеем ее на плечах вынести, если она, родимая, на брюхо сядет. А поэтому, Женя, кореш ты мой драгоценный…

      – Да ясно, ясно все, – проворчал напарник, поняв, что отвертеться от неприятной обязанности не удалось и жмурика все же придется тащить к месту его последнего успокоения на руках.

      – Поэтому, браток, – с нажимом повторил водитель,