Галки. Кен Фоллетт

так осталось всего двое. Мальчишка, видимо, испуган, но может выдержать сильную боль. Второй слишком стар для серьезной пытки и может умереть до того, как сломается, – но он должен быть мягкосердечным. У Дитера начала складываться стратегия допроса.

      Закрыв глазок, он вернулся в комнату для допросов. Беккер последовал за ним, снова напоминая глупую, но опасную собаку.

      – Сержант Беккер, – приказал Дитер, – отвяжите женщину и поместите ее в камеру с двумя остальными.

      – Женщину в мужскую камеру? – запротестовал Вебер.

      Дитер скептически посмотрел на него.

      – Думаете, она будет этим оскорблена?

      Войдя в камеру пыток, Беккер вернулся с изломанным телом Женевьевы.

      – Пусть старик как следует на нее посмотрит, а потом приведите его сюда, – сказал Дитер.

      Беккер ушел.

      Надо избавиться от Вебера, решил Дитер. Тем не менее он понимал, что, получив прямой приказ, Вебер будет сопротивляться.

      – Думаю, вы должны остаться здесь, чтобы присутствовать при допросе, – сказал он. – Вы сможете многому у меня научиться.

      Как он и ожидал, Вебер сделал прямо противоположное.

      – Я так не думаю, – сказал он. – Беккер прекрасно сможет меня обо всем проинформировать. – Дитер изобразил на лице возмущение, и Вебер ушел.

      Дитер поймал на себе взгляд лейтенанта Гессе, который тихо сидел в углу. Понимая, как ловко Дитер манипулирует Вебером, тот смотрел на него с восхищением. Дитер пожал плечами.

      – Иногда это очень легко, – сказал он.

      Вскоре Беккер привел к ним Гастона. Старик был бледен – несомненно, вид Женевьевы произвел на него сильное впечатление.

      – Прошу садиться, – по-немецки сказал Дитер. – Хотите закурить?

      Гастон посмотрел на него непонимающим взглядом.

      Итак, он не знает немецкого языка, и это ценная информация.

      Дитер жестом указал ему на стул и предложил сигареты и спички. Гастон взял сигарету и зажег ее трясущимися руками.

      Некоторые заключенные ломаются на этой стадии, еще до пыток – просто из страха перед тем, что должно произойти. Дитер надеялся, что так случится и сегодня. Он предложил Гастону альтернативу – или то, что произошло с Женевьевой, или сигареты и хорошее отношение.

      – Я собираюсь задать вам несколько вопросов. – Теперь он заговорил по-французски – вполне дружеским тоном.

      – Я ничего не знаю, – сказал Гастон.

      – О, думаю, что знаете! – сказал Дитер. – Вам шестьдесят с лишним, и, вероятно, вы всю жизнь прожили в Реймсе или его окрестностях. – Гастон этого не отрицал. – Я понимаю, – продолжал Дитер, – что в качестве меры предосторожности члены ячейки Сопротивления используют кодовые имена и сообщают друг другу минимум личной информации. – Гастон невольно кивнул в знак согласия. – Но вы же знаете большинство этих людей не один десяток лет. На встрече участников Сопротивления человек может называть себя Слоном, Священником или Баклажаном, но вы знаете его в лицо, и вы узнаете в нем почтальона Жан-Пьера, который живет на рю де