Совы охотятся ночью. Энтони Горовиц

сюда, чтобы прочитать книгу, которая может быть, а может и не быть связана с убийством, произошедшим тут восемь лет назад. Но это одно дело. А вот расспрашивать безутешного мужа про исчезнувшую жену – совсем другое.

      – Уверен, Эйден будет рад пообщаться с вами. Могу у него спросить, если хотите.

      – Да, будьте так добры. Спасибо.

      Беседуя, мы шли мимо плавательного бассейна, разместившегося в огромных размеров оранжерее, созданной по образу и подобию Брайтонского павильона. Она находилась рядом со зданием, бывшим уменьшенной копией главного дома. Некогда то был амбар, перестроенный теперь в оздоровительный корпус. Корпус как раз закрывался на ночь, и из боковой двери вышел симпатичный юноша в спортивном костюме и со спортивной сумкой. Заметив нас, он помахал рукой.

      – Это Маркус, – сообщил Лоуренс. – Он заведует спа. Но пришел к нам всего пару лет назад.

      – А кто работал тут в то время, когда убили Фрэнка Пэрриса?

      – Один австралиец. Его звали Лайонел Корби. Но он вскоре уволился. Мы понесли гораздо меньшие потери в персонале, чем вы могли бы себе представить.

      – Вам известно, где он сейчас?

      – Наверное, вернулся в Австралию. Я найду его последний телефонный номер, если это поможет.

      Значит, тот человек приехал из Австралии. Как и Фрэнк Пэррис. Обнаружилась какая-никакая связь.

      – Да. Это может пригодиться, – кивнула я.

      Мы дошли до конюшни, переоборудованной под жилой корпус для персонала. Здесь размещались пять маленьких квартир-студий, каждая с отдельной дверью и единственным окном, выходящим на отель. Главное служебное помещение находилось в дальнем конце.

      Лоуренс указал на него:

      – Вон там Штефан хранил инструменты, включая молоток, которым было совершено убийство.

      – Можно взглянуть?

      Я и сама не знала, что рассчитывала найти в комнате. Бетонный пол и полки, заставленные картонными коробками, банками с краской, разными химикатами… Я отметила, что замка на двери нет.

      – Защита сильно напирала на это обстоятельство во время суда, – согласился Лоуренс. – Да, любой мог взять молоток. Проблема заключалась в том, что это было единственное свидетельство в пользу Штефана, и под тяжестью остальных улик оно оказалось почти невесомым.

      Мы подошли к соседней двери. Тут, в квартире номер пять, прежде жил Штефан. Лоуренс постучал и, не дождавшись ответа, достал плоский ключ и вставил его в замок.

      – С Ларсом я уже переговорил, – пояснил Трехерн. – Он, видимо, в пабе с Ингой. Они приехали в этом году.

      Мне вспомнилась деловитая девушка за стойкой администратора.

      – Они скандинавы? – спросила я.

      – Да, датчане. Наняты через агентство. – Мой собеседник вздохнул. – В программе по реабилитации юных преступников мы больше не участвуем.

      Мы вошли в комнату, которую стоило назвать каморкой, с единственной кроватью у двери, столом, шкафом и комодом. Вторая дверь вела в угловой санузел с унитазом, раковиной и душем. Я предположила, что все пять квартир