Осточерчение. Вера Полозкова

того и придуманы верхние этажи;

      чтоб взойти, как на лайнер – стаяла бы, пропала бы,

      белые перила вдоль палубы,

      голуби,

      алиби —

      больше никого не люби, моя девочка, не люби,

      шейни шауи твалеби,

      let it be.

      город убирает столы, бреет бурые скулы,

      обнажает чёрные фистулы,

      систолы, диастолы

      бьются в рёбра оград, как волны,

      шаркают вдоль туч хриплые разбуженные апостолы,

      пятки босые выпростали,

      звёзды ли

      или кто-то на нас действительно смотрит издали,

      «вот же бездари, – ухмыляется, —

      остопёздолы».

      что-то догнивает, а что-то выжжено – зима была тяжела,

      а ты всё же выжила, хоть не знаешь, зачем жила,

      почему-то всех победила и всё смогла —

      город, так ненавидимый прокуратором,

      заливает весна и мгла,

      и тебя аккуратно ткнули в него, он пластинка, а ты игла,

      старая пластинка,

      а ты игла, —

      засыпает москва, стали синими дали,

      ставь бокал, щелчком вышибай окурок,

      задувай четыре свои свечи,

      всех судили полгода,

      и всех оправдали,

      дорогие мои москвичи, —

      и вот тут ко рту приставляют трубы

      давно почившие

      трубачи.

      5 апреля 2009 года

      Шестнадцать строк

      Лене Грачёвой

      как твой дар выгоняет тебя на лестничную площадку,

      снулую улитку, обдирает с тебя твою костяную шкурку

      вспарывает под пяткой твоей брусчатку, паркет и плитку,

      под ладонью твоей побелку и штукатурку

      хер тебе, а не тряпочку, не перчатку, ни другую попытку,

      как ещё объяснять-то тебе, придурку

      кто тебя кормил этой басней, что хоть ты тресни,

      а там спокойней, в другой из жизней

      чем оно серьёзнее, тем опасней, и интересней,

      и траектория всё капризней

      есть суровая предначертанность и борьба с ней,

      вперёд и с песней, и настоящие только вы с ней

      всё ты хочешь, сынок, чтоб они на тебя глядели,

      узнать умели – и понимали,

      а ты не покидал бы логова по неделе, плёл

      что вы умеете, пустомели, никак не смалывая эмали

      и ничем не жертвовал бы на деле, поставка

      письменной карамели, да много требуется ума ли

      ну так вот тебе полные руки пепла, полные чаек сопла,

      и произвол, и дороговизна,

      чтобы вера твоя проклюнулась и окрепла,

      гордыня твоя усопла, дорога, виза

      чтобы ты почуял такое пекло, в котором

      всё на тебе просохло, а после радовался до визга

      и злословь сколько влезет, язва,

      только мы-то полезные, мы не звери

      это только ханже неясно:

      при виде лезвия люди делаются трезвее

      в результате битья вдребезги, лязга,

      скрежета железного, из цепей выпадают звенья

      и над этим адом что-то начинает светиться ласково,

      протягиваясь