«Футляр времени», или Хроники одной хрени. Игорь Александрович Веселов

щебетом невидимых птиц.

      За день до отъезда домой устраивается прощальный костер. Ребята надыбали в деревне самогонку.

      Отойдя подальше от центра праздника наливали по полстакана мерзкопахучего. Крепче Жека еще не пил. Старается не опозориться. Кажется, получилось. Смачно захрустел поданным зеленым яблоком. От неспелости аж свело челюсти. Спешно закуривает свои любимые «Родопи».

      Затем Ирка, зажмурившись, делает два судорожных глотка. Поперхнулась, на глазах выступили слезы, замахала рукой: «Ну и гадость!». Все рассмеялись.

      Над головами шумели сосны, речка в свете желтоватой луны серебристой змеей убегала в далекое.

      Еще три таких подхода к выпивке, подальше от физруков-надзирателей, и компания уже достаточно пьяна, а это Боб с Мастером и две дуры из девятого, дерзкие в своем поведении.

      В два ночи тусовка объявляется закрытой, и школьный народ недовольно разбредается по своим половинам старого деревянного барака.

      Стремительно засыпал с «вертолетиками» на потолке и тщеславной мыслью – вопросом: «Чем же я ее так покорил?».

      Евгений просыпается от сильного толчка в бок. Продрав глаза, в темноте с трудом различил круглое лицо Боба.

      – Пошли, – шепчет он.

      – Куда?

      – Давай побыстрее, говорю тебе!

      Кто-то переливчато всхрапывает – похоже на педагога по прозвищу «Шест», за нездоровую худобу, с диким именем – Энгельс Иванович.

      В одних трусах вышли на воздух. Вовка пальцем указывает на густой орешник, растущий рядом с летней столовой и так приглушенно:

      – Иди и посмотри.

      Почувствовав нехорошее, Жека скорым шагом туда. Сердце колотится где-то на затылке, язык шершавит.

      Слышно два голоса: один Ирин – что-то ласковое с негромкими смешками, другой не разобрать. Жизнь стала вмиг конечной и неуютной.

      Всмотревшись, когда уже крадучись обошел огромный куст, в разбавленный, лунным светом, ночной мрак, встретился с Иркиными глазами – они испуганно смотрели на него, а на ней голая задница Григория, более известного в классе как Гоша (Евгений узнал его по клетчатой ковбойке). Тот самый Гриша Быков – отличник и ее однофамилец, про которого она как-то сказала: «Серый, буквально во всем, как булыжник на мостовой». Одноклассники, известно, его тоже не уважали – за бабскую манерность и учтиво-приторное отношение к учителям, близкое к подобострастию.

      – Неужели изменила мне? – пронеслось в мозгах.

      В следующее мгновение Жека брыкает ногой в пах вскочившему. Тот вскрикивает, согнувшись пополам. Дальнейшее помнится смутно, словно кадры в лучах стробоскопа – как висла на плечах и кричала, когда-то его, женщина и как с разбитой в кровь рожей стонал счастливый соперник, валяясь по земле, закрыв голову руками.

      Боб с трудом оттащил друга, который с исступлением, зацикленно, продолжал повторять: «Изничтожу, сука!»

      Потом были ее всхлипы-извинения, но в тот момент Борисов не принадлежал себе, и нашел в себе силы всех послать