Одинокие. Константин Борисович Кубанцев

комментировать только что сказанное им.

      – Наезд, значит, – презрительно скривил губы Терехов.

      Мансов снова заговорил: – Догадываюсь, что сейчас Вы откажетесь. Я на вашем месте поступил бы так же. Но я все равно прошу Вас не пренебрегать ни нашем предложением, ни информацией, ни объективным состоянием дел. Я Вас прошу. Это личная просьба.

      Он опять попытался дотронуться до Александра, но на этот раз не успел.

      Александр Петрович уже вставал:

      – У Вас всё? Я был приглашен для того, чтобы выслушать это абсурдное, даже безумное предложение? Именно за этим? Да?

      Вопросы звучали резко, но Федор Владимирович не обиделся. Из папки, что лежала на крае стола, он достал папочку потоньше и протянул её Терехову.

      – Да, за этим. Возьмите, пожалуйста. Это наш проект. Возьмите, сделайте одолжение, – произнес он с интонацией убеждения.

      Александр Петрович замешкался, но потом бумаги взял.

      «Вот и хорошо, – подумал Мансов, – прочтет».

      «Да пошел ты», – подумал Терехов. Поджав губы, не произнеся прощальных слов, он небрежно кивнул и вышел.

      Дверь за Тереховым захлопнулась.

      «Александр Петрович Терехов. Что ж, познакомились. Еще увидимся», – мысленно произнес Федор Владимирович. Он допил коньяк и вернулся к окну.

      На этот раз Федор Владимирович сначала был веселый и благожелательный, а потом стал мрачным. Он сидел, закинув ногу за ногу, на широком мягком диване, расположенном в глубине зала у противоположной от двери стены, и курил. Когда вошел Александр, он, положив длинную черную сигарету во вместительную пепельницу из разрисованного японского фарфора, приподнялся и сделал несколько шагов навстречу своему гостю:

      – Дорогой Александр Петрович.

      Они пожали друг другу руки. Сухо и крепко. Федор Владимирович качнулся вперед. Движение плеч и кистей рук, или какой-то иной, неясный, неуловимый знак – то ли вздох, то ли тик, электрическим разрядом пробежавший по его векам и бровям – но Александру Петровичу показалось… а, возможно, просто показалось, что его сегодняшний хозяин – чересчур радушный, хотел его обнять, расцеловать.

      Александр отшатнулся. А проявился ли этот жест в синхронной брезгливой гримасе у него на лице – он и сам не знал. Для него это было неважно.

      – Присаживайтесь, дорогой, – произнес Мансов сердечно.

      – Спасибо, – Терехов сел.

      Разнокалиберные бутылки из разноцветного стекла, маркированные разноцветными этикетками, бокалы и рюмки, и высокие стаканы для минеральной воды неприступно, как башни средневековой крепости, как остов берлинской стены, расположились на столе. Мансов взял в руки одну из пузатых бутылок и, качнув ею в сторону Терехова, вопросительно на него посмотрел.

      – Да, пойдет. Разумеется, – сухо подтвердил Александр свое согласие с выбором. – Наливайте.

      Мансов привстал и, перегнувшись через стол, осторожно, так, что даже капелька выдержанного напитка не только не упала на белоснежную