Одинокие. Константин Борисович Кубанцев

резиновые валики, методично разгибает мускулистые ноги.

      –Уф-ф, – каждое движение она заканчивает резким выдохом.

      –Хорошо?

      –Хорошо.

      – Не устала?

      – Нет пока.

      – А чего ты морщишься? – спрашивает Нина, нахмурив тонкую, словно росчерк пера, линию своих бровей.

      – Я? Морщусь? Это ты хмуришься, – искренне удивляется Светлана.

      – Ты! Глянь-ка на себя в зеркало, – настороженно и очень серьезно возражает Нина.

      Зеркала полосой в человеческий рост опоясывают стены зала. Стоит только повернуть голову.

      Светлана, стараясь сохранить то же выражение, медленно оборачивается… Её привлекательные черты искажены.

      «…Болью! Страданием! Что со мною происходит?» – думает она, и отчетливо чувствует, как ноет и дергает… Что? Где? Конечно, в правой груди! Словно кто-то невидимый стиснул её твердыми пальцами и теперь выкручивает, выворачивает и ждет, чтобы она закричала.

      – Что случилось? – спрашивает Нина, и вопрос застает Светлану врасплох. В самом деле, что?

      – Грудь болит, – отвечает Светлана, – Саша ударил. Не специально, конечно. Просто неудачное положение. Понимаешь?

      – Не знаю я таких положений. Сволочь твой Саша и садист, – угрюмо шепчет Нина – или ревнует, или бесится от зависти и все-таки, не сдержавшись, просит, – дай посмотреть.

      – Нет, не дам.

      Боль почти успокоилась. Кто-то раздвинул тиски, убрал плоскогубцы, извлек гвозди.

      И Светлана почти злорадствует: – Не дам! Ни за что!

      – Ах, так! Ладно, – обижается Нинка и отворачивается.

      Они обе знают, что в душевой – от взгляда подруги – ничего не скрыть.

      Светлана тешит себя маленькой надеждой, что когда они до нее доберутся – часа через два, Нинка забудет…

      – Эй, Нинуша, – ласково окликает подругу Светлана. – Не бери в голову. Все – пустяки.

      И Нина, смягчившись, улыбается: – Ладно, старушка, проехали.

      – Я – старушка? Фи!

      И они продолжают тренировать свои – и без того – выносливые тела, пока пот, едкий, как мыльная пена, не начинает пощипывать им глаза.

      Пункт приземления номер два: “альфа”.

      «Альфа» – это космический корабль. Капсула анабиоза. В нее попадают старыми, высушенными, извлекают из неё – новорожденных, в водах.

      Вот сестра кончиком пальца прикасается к кнопке сенсорного управления…

      – Поехали! – весело кричит Нина.

      Начинает действовать режим автоматического массажа, и обе кровати-ловушки, в каждой из которых – по беспомощному телу, начинают вибрировать. Этот процесс происходит неровно, по-разному: то мелкая дробь сотен молоточков застучит по Нининой пояснице, то – мягкие протяжные волны изомнут Светланины плечи, спину, полушария ягодиц, то озорная щекотка – по каждому квадратному сантиметрику их кожи.

      «О-о», – изнемогает Светлана и в полузабытье шепчет, рассказывая невидимому слушателю:

      – Смерч, торнадо, вихрь, ураган! Он зарождается где-то на окраине Вселенной – у самых пяток и, двигаясь вдоль раскинутых