Многоножка. Вячеслав Береснев

лицом к дороге в гнетущем молчании, и она, встав поувереннее, произнесла:

      – Быть палачом твоим я не желаю,

      \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \Бегу, чтобы не стать твоим убийцей,

      \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \Ведь ты сказал, что смерть в моих глазах.

      \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \Как это мило, как правдоподобно!

      – Это что, Шекспир? – спросил Ромка, не оборачиваясь. Всё ещё был занят своей хулиганской деятельностью.

      Тамара удивилась.

      – А ты знаешь?

      – Не. Просто угадал. Просто если стихи без рифмы – то это либо рэп, либо Шекспир. А на рэп эта хрень не похожа.

      Тамаре понравилось такое сравнение, и она, подумав с минуту-две, выдала речитативом:

      – Убийцей быть твоим я не хочу, поэтому бегу, куда хочу, мой взгляд сейчас подобен палачу, так ты сказал мне, чёртов… – она запнулась, поняв, что не придумала последней рифмы, и выдала: – …каучук.

      – Неплохо, неплохо, – одобрил Ромка, всё ещё не отрываясь. – Круто стелешь, хромоногая.

      – Зови меня по имени, грубиян.

      – Таня, вроде?

      – Тамара.

      – Ааа… А что с тростью ходишь? Ногу сломала?

      – Скорее родилась со сломанной, – отмахнулась Тамара. – Ноги с самого детства были ни к чёрту, а года два назад повредила, пришлось операцию делать. С тех пор бряцаю этой хреновиной.

      Обычно она не позволяла себе выражаться, но тут вынуждала обстановка: хотелось чем-нибудь впечатлить Ромку.

      – А тебе, я смотрю, весело.

      – С чего ты взял?

      – Я видал инвалидов – пару раз был в травмопункте, да в больницах разных. И лица у них совсем не весёлые. Ты не филонишь часом?

      Тамаре редко когда хотелось послать кого-нибудь прямым текстом, но в то мгновение захотелось.

      – Ты что, совсем дурак? Кому в здравом уме может понадобиться притворяться инвалидом?

      – А кому в здравом уме понадобится проситься вместе с незнакомым человеком портить граффити? – вопросом на вопрос ответил Ромка.

      Тамара наморщила лоб, прищурила глаза и выпятила нижнюю губу: её только что уделали.

      – Ладно, один-один.

      Вскоре на сером квадрате граффити оформилась ядовито-зелёная лужа, обведённая красным контуром. На ней Ромка красиво – явно со знанием дела – вывел убористым шрифтом:

      «Если нечего сказать – лучше бы молчал».

      – Ну как тебе? – спросил он, оглядывая своё творение.

      – Круто! – сказала Тамара, совершенно равнодушная что к «скрытому смыслу», что к его модификации. – Может, подпишешь?

      – Можно, – кивнул Ромка, взяв в руки толстый чёрный маркер, чпокнувший при снятии колпачка совсем как человек. – У тебя кликуха есть какая-нибудь?

      – Кликуха? Ну…

      В голове Тамары пролетело огромное множество разных ников из разных соцсетей (вроде «cryangel696», «lonely_witch», «satoshi_himiko» и «catwhoman», каждый из которых был внесён в список персонального стыда Суржиковой Т.П.); решив, что ни один из них не подходит, она пожала плечами:

      – Мой друг зовёт меня Многоножкой.

      – Понял,