Истории, которых не было. Корсакова Ирина Вячеславовна

добрые люди, отправили девочку на лечение за границу, но ответ директора, не старого еще человека в модных очках, с красивыми аристократическими руками он запомнил на всю жизнь: "Вносите деньги – проведем лечение. У нас не благотворительная организация. У меня своих проблем хватает".

      Он отвел взгляд от круглых немигающих глаз нового знакомого.

      – А если я закажу. То есть – пожелаю.

      – Чего пожелаешь?

      – Убить кого-нибудь.

      – Надо же, какой кровожадный, – протянул Толик, – я-то смогу, а ты?

      – Что я?

      – Жить с этим сможешь?

      – А ты кто? Священник? – буркнул Егор.

      – Не, я любопытный просто. Вы люди такие одинаковые. Убью, если хочешь, мне пофигу. Называй имя и готовь венок.

      Пару минут оба молчали.

      – Анатолий…,

      – Толик я!

      – Хорошо, Толик. А что вообще загадывают?

      – Разное. Чаще всего деньги. Бери миллиард, Георгий Александрович, не прогадаешь.

      Профессор Голован призадумался. Он не был бессребренником, всегда понимал, что без денег хорошо будет только при коммунизме, который мы бросили строить в конце восьмидесятых. Но ему вдруг стало жаль потратить такой уникальный шанс на банальное бабло. Захотелось чего-то большего. А, вот, чего?

      – А кроме денег?

      – Что: кроме денег?

      – Кто-нибудь просил, например, вечной молодости?

      – Конечно, просили. Я же говорю: Вы все одинаковые, как уклейки в стае.

      – Значит сейчас среди нас есть бессмертные?

      – Ххе! От несчастных случаев-то я не страховал. Один догадался попросить молодости и неуязвимости, так живет. В Небраске.

      – И что он делает? Миллионер наверно? Или ученый?

      – Безработный алкаш. Живет в фургоне на пособие.

      – Как?!

      – Так! Вы же жопами шевелить начинаете только перед угрозой смерти. «Ой, как мало времени! Ой, надо успеть! Ой, что я после себя оставлю!» А у него этой угрозы нет, вот, и не торопится мужик.

      Егор смотрел на серую с алюминиевым отливом воду, становившуюся по мере удаления от берега, свинцовой, как не небо, так, что линию горизонта можно было только угадывать. Можно, конечно, пожелать чего-то глобального. На пример: чтобы разом исчезло оружие массового уничтожения. Но во что это выльется? Очевидно, что никакого "мира во всем мире" не наступит. Начнется мировая истерика, гонка вооружений с нуля, обнищание населения, местные вооруженные конфликты, которые прекрасно обходятся простыми и надежными "калашами" и тесаками для резки сахарного тростника, и еще, наверняка, много того, что он и вообразить сейчас не может. Нет. Сделать этот мир идеальным, имея в арсенале одно желание, невозможно. Как, если сильно потянуть за одну нитку запутанного шерстяного комка, узелки внутри затянутся еще туже. Желать себе счастья нельзя – абстрактно. Понять: что конкретно сделает счастливым его лично – задача всей жизни. Большинство умирают, так ее и не решив. К тому же, его судьба не тянется по своей, изолированной колее, она переплетена, связана, перепутана со многими другими судьбами, от которых тоже