Палисад слов. Игорь Александрович Веселов

третьего размера, у дверей уютно расположились рыжие, бульдожьего фасона, ботинки, размера сорок первого, да к тому же со стоптанными задниками.

      Еще не въехав в ситуацию, рука вчерашнего гостя поднимает этот шедевр сапожного ремесла, и голос похмельно хрипит в телефонную трубку: «Да, не мои». – Председатель, нарочито возмущаясь: «Конечно, не твои, так как мои. Приезжай, сделаем обмен».

      – Приеду, но пить не буду.

      – Само собой.

      На том конце гомерический смех.

      Воскресное утро в хронологии событий стало стопроцентным дежавю субботнего, с той лишь разницей, что диалог с дражайшей половиной не состоялся. По приезде, снимая и незлобиво матерясь, под общий хохот, ботинки-шлепанцы, гость понял, что лечение похмельного синдрома пройдет при полном кворуме. Этот день стал для Владимира чем-то вроде испытательного полигона его силы воли в борьбе с мазохистским застольным сектантством. Видимо, потому, что в воскресной программе в этот раз отсутствовала баня, испытание на прочность он не выдержал.

      Начало рабочего утра, трель мобильного и неунывающий голос председателя: «Мудила, ты опять в моих ботинках!» Чертыхаясь и логистируя этажность мата, наш подопечный обнаруживает у своей кровати пару пыльных ботинок-собак, которые мирно спят на боку. Все тот же голос в трубке шумит: «Видимо, Бог троицу любит. Жду». Короткие гудки.

      Голова гудит, работа ленивых не любит. Делаем вывод: надо быстрее ехать, чтобы быстрее вернуться. Логика, вроде, железная, но, как оказалось, не всегда применима к нашей русской ментальности. И вот на горизонте ставший уже родным колхоз. Масонская ложа поредела. Нет брата председателя. Заседание третьего дня было по-рабочему коротким, но нажрались по воскресному графику.

      Вторник заглянул в комнату Вольдемара, опухшим лицом давящего подушку, ярким солнечным светом. Продрав глаза, умывшись и в одиночку позавтракав (семейный круг, в результате фантасмагории последних дней, сжался до точки), мой товарищ обнаружил на коврике перед дверью новую пару залетных башмаков, явно непредседательских на сей раз, булыжного цвета. Больше никто не звонил.

      Застирываются временем года, преодолевая рубежи,

      Те рубежи, где завсегдатым молчанье бременем лежит,

      И эти реперные точки что всполохи чьих-то надежд.

      Они на «полотнах» той молодости, с которой, увы, дружбы нет.

      Так пусть в рассужденьях замкнутых и в треволненьях пустых

      Останемся мы неуслышанными в иллюзиях мира глухих.

      ИЗ НЕСОСТОЯВШИХСЯ РАЗГОВОРОВ С ОТЦОМ

      – Твое отношение к алкоголю?

      – Замечательное.

      – Поясни.

      – Как и любой, в результате потребления получаю кураж, как некоторые говорят, магический эффект. Но есть у меня одна особенность…

      – Смотрите, какой особенный. Ну, и?..

      – Выпиваю только тогда, когда настроение на высоте. Поэтому и не спился.

      – Парадоксально! Что, жизнь не всегда заточена на бодрость духа?

      – Ничего удивительного. Она ступенчата. Просто выпивка