Палисад слов. Игорь Александрович Веселов

Продолжаю приковывать внимание публики, и уже не только своей. Вижу, как в моем направлении вытягиваются шеи набежавших за полтора часа туристов.

      Наступает апофеоз всей поездки. А в это турне вместились и виски из крышечки, и начало тихого неприятия к Нате (да простит она меня), и неледовое побоище с тевтонцами, и временная полуслепота.

      И наконец торжественно вносится некая большая керогазка, или подобие ее. Это «подобие» с величайшей осторожностью водружается на стол. С лицом факира официант зажигает спичку и подносит ее к фитилю. И тут, после всего выпитого и закушенного, я замечаю над огнем сковородку с налитым в нее маслом.

      Секунды всеобщего шока – уже в масштабе всего зала.

      А до Игоря начинает доходить, что приготовление ужина только начинается. Все, весь рядовой состав, постанывая от смеха, медленно сползают под стол. Я же с серьезным, или голодным, видом начинаю готовить себе еду, макая поданные ингредиенты в уже нетерпеливо кипящее масло.

      Вот уже бравый народ, икая, постепенно рассаживается по своим местам и громко требует, под жидкие аплодисменты зала, попробовать это суперблюдо. В этот вечер я как никогда щедр.

      Так закончилось это полупьяное пиршество эмоций. Всего намешалось. В полночь мы вываливаемся из «Mamas and Papas». На улице тропический ливень. Народное гулянье сходит на нет. На центральной площади лежит праздничный мусор, прибитый дождем. Наступил Новый год.

      По прилету домой мы с Натой расстались. Прощаясь, она назвала меня злым желтым карликом. Наверное, в чем-то она права.

      Я не обиделся. Хотя почему именно желтый, я так и не спросил.

      Я вряд ли мог поступать иначе,

      И не следует пробовать то,

      Что горчит, даже где-то вяжет,

      Выворачивая твое нутро.

      Это блюдо тебе и скажет,

      Как в меню наших славных дел:

      Не торопится пропечатываться та строка,

      Обозначив предел.

      А мне так видится и очень хочется!

      Наивность выбора всегда фатальна.

      Отчасти в нем ты не свободен.

      Как не раскован в созерцаньи.

      И восклицательно шепчу:

      «Ха, наша жизнь не тривиальна!» –

      Она у каждого своя –

      С челом, разбитым в покаяньях.

      ИЗ НЕСОСТОЯВШИХСЯ РАЗГОВОРОВ С ОТЦОМ

      – Что есть мечта?

      – Поставленная цель и стремление к ней.

      – Так упрощенно и механистически?

      – Да, наверное.

      – Подумай еще.

      – Тогда причина многих твоих телодвижений и замыслов.

      – Уже ближе.

      – Хорошо. Плюс ожидание счастья.

      – А что такое, друг милый, счастье?

      – Ну, хватит. Это уже похоже на занудство.

      – Все же.

      – Допустим, короткий миг всепоглощающей радости. Что касается меня, уже точно без потери сознания и контроля над собой.

      – Вот именно, что «допустим».

      ГЛАВА