Дети Пушкина. Леонид Левинзон

со своим сильно вылепленным немолодым лицом, замедленными движениями, печальными глазами, распространяющий поле молчаливого обаяния, из-за пристрастия к водке и женщинам постоянно умудрялся попадать в невозможные ситуации. Вся его жизнь была невозможной ситуацией, которую он с успехом усложнял и усложнял.

      – Здравствуйте, Алёша! – Мягким тембром. – Мы живём около центральной автостанции, чуть налево по Левински, дом двадцать девять, позвоните, когда будете подходить. Как вас узнать?

      – По глазам.

      Недоумённое молчание.

      – Ладно. Не важно. – Решила женщина. – Я выйду.

      Я купил ещё бутылку Хайникена и пошёл, держа сандалии, к центральной автостанции. Но, по мере того, как гигантское здание вырастало из темноты узких восточных улочек, меня охватил страх – это исполинское чудовище с бордово-красными колоннами-ногами было ужасно. Казалось, сейчас оно выхаркнет из себя всю напиханную внутрь суетливыми тараканами бэушную шелуху, двинется, сминая коричневые сырые дома с отставшей штукатуркой, и стекло будет весело сыпаться на мостовую. Поведёт вокруг открывающимися налитыми кровью глазами и заревёт так, что где-то далеко-далеко не менее страшным криком ему откликнется птица Зиз.

      – Так, спокойно, спокойно… – Сказал я себе, отшатнувшись от далеко выброшенного вперёд окаменевшего языка, по которому днём скатываются зелёные, так легко взрывающиеся, автобусики. – Я просто здесь не пойду.

      И, опасливо посмотрев, надел туфли – вдруг, что случится, а я босиком.

      Взял резко влево, обошёл по дуге, минуя ночные лавки с их хитрыми как змеи и простыми, как решётки на окнах, хозяевами, позвонил, женщина показалась. Здравствуйте! – Мило сказала. Чуть картавит, надо же…

      – Алексей.

      – Мила.

      – Сюда?

      – Да, мы уже год здесь живём.

      Открыли дверь, ударил свет.

      Матвей спал на диване, два каких-то мужика перебивали друг друга. Телевизор мигал.

      – Котлеты будете?

      – Нет.

      – Что значит – нет? Конечно, будете!

      – Между прочим, гость пришёл! – Обратилась к мужчинам.

      Те повернулись.

      – Костя – Молодой парень со смешным чубчиком.

      – Алик. – Мятый длинный мужик с начинающими редеть кудрявыми волосами. Усишки, майка неопределённого цвета, узкие клетчатые брючки настолько подтянуты, что видны грязные белые носки.

      – Вкусные котлеты, Мила.

      Мила улыбнулась. У неё приятное лицо, у Милы, и ждущие глаза. Под глазами усталые тени. С левой стороны побольше, и чуть щека опухла.

      – А ваш Матвей пришёл и спит. – Сообщила.

      – Да он всегда так.

      Мила опять улыбнулась. Повернулась к своим.

      – Ну вы, – пристыдила, – гость пришёл, прервитесь!

      Парень с чубчиком опять протянул руку:

      – Костя.

      Я прислушался:

      – Жизнь это молекула, – хитро подмаргивая маленькими глазками, треснувшим тенором сообщал мятый Алик.

      – Я