КОЗА, или Заметки изгоя. Ольга Сторми

тётя Галя – Нужен ты здесь как рыбе зонтик.

      Мужчина махнул рукой, подмигнул нам и пошёл прочь. Мы расхохотались.

      У нас осталось немного денег, на одно мороженое. Мы купили прямоугольный пломбир с котом, обнимающим бутылку молока на упаковке. Дома разделили пополам и съели, пока в новостях вручали кубок рыжему спортсмену. Мы всегда делились. В прошлом году, когда надолго отключили электричество, мама разрешила съесть всё мороженое из морозилки. Там было несколько разных пачек. Мы тщательно считали и вымеряли, чтобы каждой досталась ровно половина.

      Потом я слышала, как мама плачет на кухне.

      Миша, мороженое было на день рождения Ольги.

      Покупать больше не на что.

      ***

      Я долго не могла уснуть, уже глубокой ночью в голове звучали голоса Оборина и его мамы. Оставалось всего пять часов до дребезжания будильника. Через две недели заканчивался шестой класс. Хотелось ещё мороженого и конфет с начинкой. Самые лучшие сладости всегда появлялись на мои дни рождения.

      Каждый год в этот день мы садились за низкий журнальный столик, посередине стоял графин с компотом и торт с масляными розочками из кулинарии через дорогу. В сахарнице блестели конфеты, в кружках остывал чай.

      Перед прогулкой в туалет сходите, а то обдулись чая с компотом.

      Обычно мы собирались втроем – Юля П. , Ира К., и Артём – сын тети Иры.

      Артём на каждый день рождения дарил мне заколки для волос – с бархатным бантом; с железной бабочкой; с цветком из пластмассовых кусочков, между которыми местами виднелся клей.

      ***

      В школу Оборин пришел с синяком, хвастался всем, что подрался со старшеклассником, приставал ко мне больше обычного.

      Эй, козлина, ну чё, будешь сегодня ныть? Козлина!

      Алё? Глухая что-ли? Кооозлииинаааа.

      С утра я сказала себе, что не пролью ни единой слезинки, но когда он харкнул на мою, и без того потрёпанную сумку, не сдержалась. Позади раздался хрипловатый голос Соболевой:

      – Фууу, какая гадость. Итак позорная сумка из половой тряпки, а теперь ещё и в слюнях!

      Оборин истерично хохотал, щурился на меня маленькими свиными глазками и елозил на стуле. Он сидел слишком близко, тоже за второй партой, нас разделял только проход между рядами. Все затихли, потому что в класс вошла Нинка. Она редко приходила до звонка. Нинка бросила на меня мимолётный взгляд, подошла к Оборину. Наклонилась к нему и проговорила тихо, но я услышала: «Отец больше не тронет тебя, не бойся, он в тюрьме». Оборин вжал голову в плечи. Таким он мне даже нравился.

      – Открываем тетради! – скомандовала Нина Алексеевна, раздался звонок.

      Для решения у доски она вызвала Оборина, он справился на 3, и прошёл на место, попутно ударив ногой по ножке моего стула. После школы я прибежала домой, сразу же достала дневник. Сегодня запись была совсем короткой:

      «12 мая 1997

      Привет дневник, мне плохо»

      ***

      Во вторник я не пошла на физкультуру. Ксюша Пикарь рассказала, что Оборин на перемене стянул юбку