Порт-Артур, Маньчжурия. Смертные поля…. Евгений Петропавловский

чай много не навоюешь.

      – Будем надеяться, что наши генералы и адмиралы в мирные годы не зря ели свой хлеб: подготовились.

      – Да и нижние чины не лаптем щи хлебают.

      – Что и говорить, весь народ у нас геройский. Всенепременно справимся в лучшем виде! Турок разбили, а чем япошки лучше? И те, и другие – азиаты!

      – Спору нет…

      – Вот я и говорю: стратегия – дело второе. Как бы там ни обернулось, в любом случае наша возьмёт!

      В Санкт-Петербурге возбуждённо пузырились массовые патриотические манифестации, завершавшиеся шествиями к Зимнему дворцу с пением «Боже, царя храни». В Москве и в других городах обширной Российской империи тоже состоялись народные сходки, вокально-литературные вечера и манифестации под победными лозунгами. Городские думы, земские и дворянские собрания составляли духоподъёмные верноподданнические адреса на высочайшее имя. Валерий Брюсов, напитавшись всеобщим воодушевлением, сочинил грозное стихотворение «К Тихому океану»:

      Снилось ты нам с наших первых веков

      Где-то за высью чужих плоскогорий,

      В свете и в пеньи полдневных валов,

      Южное море.

      Топкая тундра, тугая тайга,

      Страны шаманов и призраков бледных

      Гордым грозили, закрыв берега

      Вод заповедных.

      Но нам вожатым был голос мечты!

      Зовом звучали в веках её клики!

      Шли мы, слепые, и вскрылся нам ты,

      Тихий! Великий!

      Чаша безмерная вод! дай припасть

      К блещущей влаге устами и взором,

      Дай утолить нашу старую страсть

      Полным простором!

      Вот чего ждали мы, дети степей!

      Вот она, сродная сердцу стихия!

      Чудо свершилось: на грани своей

      Стала Россия.

      Брат Океан! ты – как мы! дай обнять

      Братскую грудь среди вражеских станов.

      Кто, дерзновенный, захочет разъять

      Двух великанов?

      Японцев в прессе продолжали называть «косорылыми» и «макаками». Позднее в русской армии получит распространение горько-ироничная поговорка: «Японцы – макаки, да и мы кое-каки»… Но это будет потом, а пока «Санкт-Петербургские ведомости» писали: «Японцы усвоили технику европейского управления и производства, но далеко ещё не сделались культурной нацией, это доказывается тем, что они не имеют потребностей культурного человека, физических и духовных…».

      В ту пору довольно немного находилось противников войны с Японией. Таких, как Лев Толстой и Максим Горький. Последний, впрочем, не сразу в полной мере проникся трагизмом надвигавшихся на страну событий и порой даже юморил на «японскую тему». Так, в письме к Леониду Андрееву он сочинил гротескный сюжет: «…Снилось мне потом, что будто мы с тобою, Леонидка, – с разрешения цензуры – вдруг женились на японках, и у нас через неделю было сорок штук ребят. Услыхав об этом факте, и чудесном и полезном, сам японский император трое суток хохотал».

      Впрочем,