Мы. Виталий Листраткин

негатива сквозь линзу увеличителя на лист фотобумаги. Затем бумага погружалась в раствор проявителя, где и происходило волшебство: на гладкой поверхности постепенно, из небытия появлялись контуры изображения. С каждой секундой картинка становилась контрастней, чётче… Было важно не «передержать» снимок, иначе он начинал чернеть, превращаясь в мрачную непонятность. Нужно вовремя выдернуть фотобумагу из раствора, сполоснуть в воде, и через пятнадцать минут «закрепителя» снимок считался готовым.

      Фотографировали, понятное дело, не пейзажи и не белочек в парке. В нашей среде бродили сделанные кем-то фотографии плакатов и обложек виниловых дисков. Я научился их копировать при помощи самого обычного фотоаппарата «Смена». Закреплённый на штативе и тщательнейшим образом настроенный на расстояние в пятьдесят сантиметров, с которого, собственно, и производилась съемка, он из рук вон плохо держал фокус. И для того чтобы получить идеально чёткий негатив, нужно сделать несколько снимков подряд, а уже проявив плёнку, под лупой отобрать наиболее удачные кадры.

      Представляете, сколько возни? И всё это для того, чтобы на свет появилась серия чёрно-белых фотографий, которые можно повесить на стену. Родители отнеслись к увлечению настороженно, но не вмешивались. Отец, правда, заметил на стене фотографию Рэмбо, перепечатанную из журнала «Ровесник». Помните, где актер с голым торсом и пулеметом наперевес? Папа снял фото, сделал формальное внушение, что, дескать, нечего врагов соцгосударства держать в квартире, и этим все кончилось. Против полуэротического фэнтэзи «Мэнуора» он не возражал.

      Однажды я притащил толстую пачку снимков в школу. Весь урок публика пялилась на них. А на ближайшей перемене стали поступать предложения о продаже. Буквально за пару дней я благополучно распродал весь тираж (кажется, по пятьдесят копеек за штуку) и стал подумывать о расширении «бизнеса».

      На третий день я был пойман за руку школьным завучем. С поличным. «Товар» изъяли, а меня долго песочили на комсомольском собрании за столь неуёмную страсть к чуждым капиталистическим ценностям… Шёл 1986 год…

      И вот однажды собрались на квартире Гадюкина. По-взрослому много курили, обсуждая новинки «металлических» течений. Вдруг Юрка вытащил большой квадратный конверт, затянутый в тонкую полиэтиленовую пленку. Это был виниловый диск «Акцепт» 85-го года, альбом «Метал Харт». Запах импортной пластмассы вызывал неподдельный восторг.

      Закурив сигарету, спросил:

      – Где взял?

      – Есть связи, – небрежно бросил тот. – Чисто по винилу…

      Публика почтительно застыла, слушая развязный трёп Гадюкина.

      – Я, блин, далеко пойду! – снисходительно рассуждал он, пуская кольца табачного дыма. – А фига ли? Жизнь знаю…

      Он особенно гордился тем, что каждое воскресенье ездил на так называемую «тучу» – стихийный рынок коллекционеров-менял, где, собственно,