Повелитель войн. Бернард Корнуэлл

в то место, но если поп был прав, то Бургем лежал южнее, так что мы последовали по неровной тропе через скалистые холмы и провели ночь в долине Тинана, под укрытием густого леса. На следующее утро под моросящим дождем поднялись из долины, и на далекой вершине холма я увидел Хеабург. Солнечный луч освещал древний форт, оставляя в тени римские рвы, в которых нашли гибель столь многие из моих людей.

      Рядом со мной скакал Эгил. Про битву под Хеабургом он не проронил ни слова.

      – Чего нам ожидать в Бургеме? – спросил мой друг.

      – Неприятностей.

      – Ну, значит, ничего нового, – мрачно процедил Эгил.

      Это был высокий, приятной наружности норманн с длинными светлыми волосами и здоровенным, как корабельный штевень, носом. Эгил – странник, обретший дом на моей земле и плативший мне дружбой и преданностью. Он сказал, что обязан мне жизнью, потому как я спас его младшего брата Берга от жестокой смерти на валлийском берегу, но думаю, мы давно уже были квиты. Эгил остался, полагаю, потому, что я пришелся ему по душе, как и он мне.

      – Говоришь, у Этельстана две тысячи воинов? – осведомился он.

      – Утверждают, что так.

      – Если мы ему не по душе, то окажемся слегка в меньшинстве, – промурлыкал Эгил.

      – Так, самую малость.

      – До этого дойдет?

      Я покачал головой:

      – Он сюда не воевать приехал.

      – Тогда что ему тут понадобилось?

      – Ведет себя как пес, – проворчал я. – Метит границы своих владений.

      Вот что привело его в Камбрию, эту необжитую и необузданную западную область Нортумбрии. На нее облизывались скотты, ирландские норманны претендовали на нее, мы воевали за нее. Теперь вот заявился Этельстан, чтобы водрузить над ней свое знамя.

      – Выходит, он и на нас собирается задрать лапу? – поинтересовался Эгил.

      – Полагаю, что так.

      Эгил коснулся молота на груди:

      – Но ему не по нраву язычники.

      – Значит, нас он описает более щедро.

      – Он хочет, чтобы мы ушли. Они нас называют чужаками. Язычниками и чужаками.

      – Ты живешь здесь, – с нажимом сказал я. – Ты теперь нортумбриец. Ты сражался за эту землю, а потому имеешь на нее не меньше прав, чем любой другой.

      – Но Этельстану нужно, чтобы мы стали энглийцами. – Норманн старательно выговаривал незнакомое слово. – И хочет, чтобы все энглийцы были христианами.

      – Если он желает проглотить Нортумбрию, то придется вместе с мясом съесть и хрящи, – заявил я сердито. – Половина Камбрии населена язычниками! Он хочет обратить их во врагов?

      Эгил пожал плечами:

      – Выходит, король просто помочится на нас и мы поедем домой?

      – Если это его удовлетворит, то да. – Я надеялся, что так и случится, хотя на самом деле ожидал яростной схватки за Беббанбург.

      Ближе к вечеру, когда дорога спустилась в широкую, хорошо орошенную долину, мы заметили на юге дым. Не высокий темный столб, говорящий о сожженной усадьбе, а похожую на туман завесу, окутавшую плодородные