Признания новобрачного. Ванесса Келли

ребенок, – сообщил он. – Ребенок в холле.

      Гриффин растерянно моргнул.

      – Ребенок? – удивленно переспросил он. – В моем доме? Что он здесь делает?

      Некоторые девушки, конечно, рожали детей – издержки профессии, – но он всегда отправлял их для этого подальше от Лондона. Дети никак не вписывались в такого рода бизнес.

      Гриффин быстро шел – почти бежал – к входной двери.

      – В одном ты можешь быть уверен, – сказал он через плечо едва поспевавшему за ним Тому. – Ребенок не мой. Я всегда проявляю осторожность в таких вещах. – Учитывая плохую наследственность – по отцовской линии, – он старался не производить на свет ублюдков.

      – Я только повторяю, что сказал парень, который его принес, – ответил Том. – Я же не утверждаю, что это правда!

      – Надеюсь, – буркнул Гриффин. Одновременно он лихорадочно вспоминал, в чьих постелях бывал девять месяцев назад. Осторожность осторожностью, но случайности всегда возможны. Поразмыслив, он отбросил сомнения. В то время он спал только с Мэдлин, и она точно не была беременна.

      Вероятно, какая-нибудь предприимчивая бабенка решила таким способом вытрясти из него денег. Репутация Гриффина в части его сексуальных подвигов была сильно преувеличена. Он был намного более разборчивым, чем его считали окружающие, в отличие от Принни и некоторых его королевских дядей, которые не могли пропустить ни одной юбки. Гриффин старался никогда не ложиться в постель с женщиной, если был навеселе. Слишком рано ему довелось узнать, что утрата контроля над собой может легко привести к беде. В тех редких случаях, когда он позволял себе напиться, это было в одиночестве или в крайне ограниченном кругу друзей, которым он доверял.

      Гриффин распахнул обитую сукном дверь, вышел в вестибюль и застыл. Не ожидавший столь резкой остановки Том врезался ему в спину.

      Да, там действительно был ребенок, завернутый в белое одеяльце и уложенный в плетеную корзинку. Корзинка стояла в самом центре вестибюля. Гриффин не мог со своего места видеть малыша, зато он его отлично слышал: плач становился все громче, достиг верхнего регистра и трансформировался в громкое интенсивное завывание, которое отражалось от стен, проникало в уши и заставляло всех морщиться.

      – С легкими у него все в порядке, – пробормотал Том.

      Гриффин поборол желание заткнуть уши и перевел взгляд на второго незваного гостя. Мальчику было не больше десяти лет. Явно уличный оборванец. Он стоял рядом с корзинкой, переминался с ноги на ногу и комкал в руках шапку с большой дырой. Над мальчиком нависал Фелпс, слуга Гриффина, выполнявший почти всю работу по дому. Точнее, мужскую работу.

      – Что здесь происходит? – громко спросил Гриффин. Ему пришлось изрядно повысить голос, чтобы перекричать младенца. – Фелпс, какого черта ты впустил этих детей в мой дом?

      – Не смог остановить старшего, – вздохнул слуга и беспомощно пожал плечами. – Он проскользнул под моей рукой раньше, чем я успел рот открыть.

      Гриффин