Мастер клинков. Начало пути. Дмитрий Распопов

меня, снова сел.

      – Так вот, на чём мы там остановились, – как ни в чём не бывало продолжил я скучающим тоном. – А, да, так сколько у тебя детей?

      Староста икая и трясясь, едва слышно ответил:

      – Четверо.

      – Да? – восхитился я. – И сколько кому лет?

      – Старшему восемнадцать вёсен исполнилось, среднему пятнадцать, дочери десять и младшенькому пять, – всё так же, сиплым шёпотом, ответил он.

      – Чудно, – снова обрадовался я, – значит, через год мы снова встретимся по этому же вопросу, и что ты мне расскажешь?

      – Только чистую правду, господин, – завопил староста, видя, как говорят врачи, свет в конце туннеля.

      – Вот‑вот, – улыбнулся я ему, – чистую правду. А что будет, если ты нарушишь своё слово?

      Тут староста побледнел и сглотнул.

      – Да, ты правильно всё понял, – улыбнулся я ему, заставляя додумывать остальное. – Дочери как раз одиннадцать будет, – ни к чему сказал я вслух.

      Староста бросился на пол и, плача, закричал:

      – Не погуби, отец родной, не погуби, всё исполню, как велишь, всё расскажу, Богом Единым клянусь, только не погуби.

      Я понял, что клиент полностью дозрел и готов к разговору, поэтому, сделав лицо и голос, как у Горбуна из «Место встречи изменить нельзя», сказал:

      – Садись‑ка, дядя, на стул, покалякаем о делах наших скорбных. Перебьёшь меня – пеняй на себя.

      Староста вспорхнул на стул и стал похож на внимательную глубоководную рыбу, если такие бывают, конечно.

      – Значится, так, – по‑прежнему копируя тон, начал я. – Забирать у тебя я пока ничего не буду, это первое. Второе, барщину на своих полях отменяю. В‑третьих, скупщику фруктов без моего ведома не продавать ничего. В‑четвёртых, ввожу оброк, будете вместо барщины отдавать мне ежемесячно пятую часть произведенного каждой семьёй деньгами, хотя на первое время согласен брать натурой. Причём мне не важно, что кто‑то может заплатить, а кто‑то не может: хоть скидывайтесь всей деревней, но либо пятая часть доходов каждой семьи будет у меня, либо деревня быстро сократится до тех, кто может выплачивать такой оброк. В‑пятых, деревня под моей защитой, и, если на вас нападают, шлёте ко мне гонца. В‑шестых, пришлёшь ко мне на подхват парнишку расторопного, будет у меня за это жалованье получать. В‑седьмых, завтра поутру я приду в деревню, а ты собери всех мужиков, предложение у меня к ним есть одно. Ну и, наконец, в‑восьмых: составишь список всех деревенских семей, со скотом и прочим добром, и принесёшь мне. Всё запомнил?

      Староста согласно закивал.

      – Вопросы есть? – спросил я.

      Староста отрицательно покачал головой, видимо, всё ещё находясь под действием моей угрозы.

      – Ну, значит, до завтра, – сказал я ему, – буду поутру.

      Староста неверяще посмотрел на меня и, пятясь и всё время кланяясь, вылетел из комнаты.

      Слыша, как тот бежит вниз по лестнице, я сел за стол и выдохнул.

      А потом вздохнул, успокоился и решил заняться казной. Казна хранилась в сокровищнице,