Журнал «Иностранная литература» № 01 / 2011. Группа авторов

Бэкон, который заявил: “Самое лучшее из доказательств есть опыт”… Тогда-то устный жанр и утратил авторитет. А сейчас только малые дети верят, что все, что им рассказывают, правда. Дети и еще фундаменталисты. (Смех.) Но человеческий мозг все еще восприимчив к рассказам. Доказательство тому – ученые социологи, психологи и антропологи, оккупировавшие область художественной литературы. Взять хотя бы Фрейда с его замечательными описаниями случаев из практики или социологов с нарисованными ими весьма субъективными этническими портретами. Все они перекочевали на нашу, писательскую, территорию и оттеснили нас словно бы в резервацию. Я прекрасно помню, что остро это ощущал, когда писал “Рэгтайм”. В то время в мире доминировал эмпирический метод познания, и я сказал себе: “Ладно, если читатели жаждут фактов, они их получат. Я предъявлю им такие факты, от которых у них глаза на лоб полезут”.

      А. В. Тем не менее, искусство рассказа все еще живо и эффективно, и подтверждение тому – ваши собственные произведения. Благодарю вас. Спасибо всем участникам беседы. До следующих встреч.

      Шарж Дэвида Левина

      Мэтью Лав

      Ночное дежурство

      Рассказ

      Перевод Льва Оборина

      © 2003 by Matthew Love

      © Лев Оборин. Перевод, 2011

      Доктор Тэран проснулся в сумерках, в час пик, от гула автомобилей, который через открытое окно доносил до него сквозняк. Квартира была перегрета; он спал без одеяла. Нестерпимо болел лоб. Глаза ввалились от переутомления. На коже остатком сна лежало прикосновение холодной руки.

      Потолок был безупречно плоским, без единого изъяна. На каждой стене – плакат. Сквозь жалюзи просачивался свет зимы. Доктор Тэран ощущал присутствие остальных квартир в доме: расположены с идеальной точностью – бок о бок и одна над другой, в каждой – свои жильцы, высоко над землей. За одной из стен жила семья, состоявшая, по крайней мере, из четырех азиатов, – медсестра, ее муж и двое детей. Обычно они сторонились Тэрана, хотя муж порой рвался пожать ему руку.

      Тэран поставил кипятиться воду для кофе, принял душ, а потом за едой прочел вчерашнюю газету. Он сидел за столом, любуясь его светлой древесиной. Поднялся и подошел к окну. На противоположной стороне улицы, в больничной палате, медсестра передвигалась, как в медленной пантомиме, то появляясь, то исчезая из виду. На койке лежал пациент. Тэран высунулся из окна взглянуть на небо – плотное, монолитно-серое – и вспомнил парк. Он ходил в парк поглядеть на осень. Деревья были многоцветным чудом, в основном жел-то-золотые; он вспомнил, как его интересовало, все ли осени одинаково желты или же бывают разными.

      В лифте никого не было; закрытая кабина плавно спускалась вниз. Тэран закрыл глаза и сделал вдох, готовясь войти в мир. Дверь открылась; за ней ждала женщина в синих джинсах. Он не сразу понял, кто это – хирург, только без спецодежды.

      Он окунулся в уличный шум. Ветер был сильный; перехватило