Голова рукотворная. Светлана Волкова

чистый пригород, уютный летом и ранней осенью, тонул в серой дымчатой слюде – полупрозрачной, со взвесью водянистого бисера. Доехав до боковой дорожки, ведущей к воротам двухэтажного дома, он бросил машину, выскочил и побежал к калитке. Ветер с близкой Балтики забирался под воротник, развязывал шарф, свистел в уши: поторопись!

      Тревога нарастала.

      «А вы, док, вы боитесь чего-нибудь?» – влетел в голову недавний вопрос Виктора.

      Какая жестокая, холодная ирония в том, что он – тот, кто много лет работает с тревогами других, – сам не в силах преодолеть их. Сапожник без сапог. Ни один страх не влезал в его душу так глубоко, как страх за жену. Как часто он говорил пациентам: «Не путайте страх и тревогу. Вы боитесь смерти, но тревожитесь за близких. Это разные вещи». Сейчас ему верилось, что его тревоги и страхи смешались в один змеиный клубок, протянули щупальца к его сердцу, опутали изнутри. Ни один из рецептов, проверенных и надёжных, с ним, медиком, не работал.

      Зачем он накручивает себя? Ведь ничего плохого пока не произошло. Всё тихо в твоей голове. Всё тихо в твоей голове. Всё тихо в твоей голове.

      Логинов надавил всей ладонью на кнопку звонка у двери, одновременно вытаскивая из кармана связку ключей. Тишина.

      …Выдохнуть – и мысленно вылить на голову ушат холодной воды. Ничего плохого не произошло…

      Всё тихо в твоей голове.

      Замок щёлкнул, дверь тихонько скрипнула, отворившись.

      Но уже в холле, погружённом в мягкий полумрак, Логинов понял: нет, он не ошибся. Марина дома. С Мариной снова беда.

      Сработала сверхъестественная интуиция, которая никогда его не подводила. Жена иногда забывала взять с собой телефон, а то и вовсе его теряла, и волноваться не было особой причины. Но именно сегодня с утра по какому-то её полувзгляду, полувздоху на кухне, по неуловимым жестам, по наэлектризованному «не задерживайся долго, милый» и ещё по тысяче необъяснимых невесомых сигналов он почувствовал: близок кризис.

      – Марина? Ты дома, Мышка?

      Его голос пузырчато булькнул в тишине. Никого. Но Логинов знал: она здесь. В доме два этажа и пристройка. И ещё гараж. Она спряталась. И надо было найти её.

* * *

      Он бросил пальто на стоящее в холле кресло и, не снимая ботинок, прошёл на кухню, из кухни в гостиную. Никого.

      Комнат в доме было шесть: две на первом этаже и четыре наверху. Логинов шёл по уже знакомому тревожному маршруту. Шторы на окнах были плотно задвинуты, хотя день ещё не угас, он рывком отодвигал их, впуская в комнаты жиденький белёсый свет.

      Обыскав весь первый этаж, Логинов взлетел по лестнице на второй, одну за одной распахивая двери.

      – Мышка, это я! Где ты, родная?

      Никого.

      Он снова спустился вниз, заглянул в гардеробную комнату, котельную, осмотрел стенные ниши, закрытые деревянными дверцами с вертикальными прорезями. Тревога нарастала с каждым новым пустым пространством, Логинов как будто бы за секунду знал о ждущей его пустоте: